25.02.2010 в 14:59
Пишет Kusuriuri.:Стивен Фрай/Хью Лори
Рейтинг: пока ещё можно не подавать в суд.
Стивен пересекает прихожую широкими шагами, словно Хануман море, - два с половиной шага и он уже рядом, протягивает руку, улыбается своей неподражаемой открытой улыбкой. читать дальшеХью думает о том, что его друг может сколько угодно называть себя лицедеем и лжецом, но сейчас в этой улыбке и потаённо-печальных глазах столько искренности, сколько никогда он не видел ни у кого больше. Стивен крепко сжимает его ладонь и, по-обыкновению, накрывает своей, трясёт совсем по-детски. Его рука тут же перемещается на плечо, и Хью увлекают в его же собственную гостиную, усаживают в его же кресло, словно это он, а не Стивен, только что совершил утомительный перелёт рейсом Лондон - Лос-Анжелес, он трясся в такси и голоден до чёртиков.
Внимательные глаза друга оказываются напротив - Стивен сидит на корточках перед ним - и Хью невольно задерживает взгляд на морщинках в уголках стивеновых глаз.
- Явился - не запылился, - выдаёт Хью, нарочито морщась, и с трудом сдерживая улыбку, - Кто тебя, спрашивается, звал? Учти, жрать нечего, - его пальцы сами подрагивают на подлокотнике кресла.
- Ничего, мёдик мой, мне много не надо, - Стивен недвусмысленно облизывается и многозначительно приподнимает брови.
Они обмениваются ещё парочкой зубоскальных приветствий, и оба вдруг начинают хохотать. Обнимаются, крепко и долго, похлопывая друг друга по спине. Хью вдруг начинает казаться, что не было этого длительного расставания, и вообще никто никуда не уезжал, и они до сих пор в Англии, а может быть где-то в кембриджских корпусах...
Вечер пролетает незаметно за размеренной беседой и сигаретами. Ужин исчезает на глазах, причём в основном уплетает Хью, Стивен же довольствуется чашкой чая и двумя тостами. Обоим есть о чём рассказать друг другу, но оба не торопятся, по большей части молчат и говорят о каких-то незначительных вещах, обсуждают общих знакомых, погоду, чёрт возьми.
Хью закуривает очередную сигарету, и взгляд Стивена замирает на его пальцах. Любоваться руками Хью - его прерогатива, неоспоримое право, которое никто не может у него отнять. Стивен на мгновение теряет нить разговора, но Хью словно не замечает. Так происходит всегда.
Из столовой друзья перемещаются в гостиную, утаскивая с собой чай и кое-что из еды. Они устраиваются поудобнее на диване, включая телевизор на первом попавшемся канале - Стивен с улыбкой называет такое времяпровождение "свинячьим отдыхом" - и вот здесь беседа уплывает в общие воспоминания, старые шутки и новые планы, становится откровеннее.
Незаметно Стивен начинает поглядывать на часы - он знает, как много и тяжело работает Хью.
- Иди спать, дорогуша, старый хрен Фрай никуда не денется и будет с тобой ещё много дней.
Хью и сам понимает, что уже час ночи, но уходить решительно не хочется. Слишком давно не было этих успокаивающих бесед, и, чёрт возьми, он слишком заработался в последнее время. И всё же у него есть обязательства. Хью поднимается, собираясь уходить, и снова падает рядом на диван.
- А, нет, подожди, я не могу уйти, не рассказав тебе этого, - в его глазах Стивен отчётливо читает какую-то хохму, хотя взгляд друга кажется немного растерянным, - Я говорил тебе, что ненавижу Интернет?
Стивен воплощает собой абсолютное внимание:
- Это не новость для меня, милый.
- Перестань называть меня милый!
- Ты же знаешь, что не могу, милый, - теперь уже на его лице расплывается хитрая улыбка чеширского кота.
- Да ладно, - отмахивается Хью, - Так вот, ты знаешь, все эти фанаты, - он старается говорить слишком небрежно, и Стивен невольно напрягается, - Короче, Джо наткнулась в Интернете на историю про нас и теперь пребывает в полном шоке.
Стивен неосознанно касается своих губ, одна его бровь взлетает вверх:
- И в чём же просветилась твоя благоверная?
Не отвечая на этот вопрос, Хью продолжает:
- Так вот, она считает, что кое-что из этого могло быть правдой. Я сказал ей, что, кроме того, что Эмма познакомила нас на вечеринке, ни слова правды там нет, но, кажется, она не поверила.
- Да что ты? - теперь Стивен задумчиво теребит ухо, - Знаешь, мой сладкий, тебе не кажется, что она слишком впечатлительная?
Хью хмурится.
- Что ты хочешь сказать?
- Ничего плохого о твоей жене, поверь, - его друг обезоруживающе поднимает ладони, - Но это как-то слишком, тебе не кажется? Кстати, - теперь Стивен старается говорить как можно небрежнее, - Как там называется это произведение о нас с тобой?
- «Начало».
- Что?
- «Начало», говорю!
- Угу. Это ведь смешно. Мы можем посмеяться над этим, не так ли? Вы с ней тоже могли бы просто посмеяться.
- Это так! Но самая главная ересь состоит в том, что в этом рассказе - нет, ты только послушай! - я краснею! Я в нём постоянно краснею.
Стивен фыркает, как можно более искренне ужасаясь такой вероятности, и давится смехом:
- Что, даже в тот момент, когда я страстно имею тебя в стенном шкафу?
- Знаешь, что, а не пошёл бы ты в...
- А ты иди спать, читал я это восхитительное произведение, - прерывает пылкую тираду Стивен, - Давай-давай, двигай отсюда, девочка моя.
Он выпроваживает Хью (тот ретируется, маскируя усмешку под скептическое фырканье) и выходит в Интернет.
###
Утро наступает внезапно в половине первого дня. Оно начинается с подпрыгивающего на ковре телефона. Проклиная дурную привычку бросать мобильник на пол перед кроватью, Стивен вылавливает его и подносит к уху. Его охрипшее "Да?" почти не слышно, и, откашливаясь, он пробудет ещё раз.
Телефон отвечает взволнованным голосом Харти:
- Стивен! Какого хрена! - начинает он на ультразвуке, по всей видимости, захлёбываясь собственными слюнями от негодования, - Я жду тебя в студии уже целый час!
- Тише, тише, убавь звук... - голос снова не слушается, и Стивену всё-таки приходится сесть. Он садится, укутав ноги в одеяло, и смотрит в окно, предпринимая тщетные попытки проснуться и понять, в какой реальности он находится, - Харти, дай мне два дня, мне нужно отдохнуть от перелёта, прийти в себя, ну ты понимаешь.
На другом конце, судя по вздохам, готовят верёвку и мыло. Наконец, трубка разрывается праведным возмущением:
- Какие два дня, Стивен! Ты что, издеваешься надо мной? Мы планировали начать съёмки прямо сегодня, если ты припоминаешь!
Стивен трёт глаза. Нет, совершенно точно работа сегодня подождёт, и завтра тоже. Ему некуда торопиться. Но чтобы убедить в этом несчастного продюсера, придётся прибегнуть к старому методу. Стивен вздыхает:
- Сейчас не самый удачный ...хм.. период, Харти, - он говорит серьёзно и почти сам начинает верить в это, - Дай мне пару дней, и я смогу скакать по съёмочной площадке, как горный козёл.
- Аааа.. - на другом конце немного притихают; Стивен ничего не подтверждает, и даёт возможность собеседнику самому сделать выводы, - Хорошо, - нерешительно говорит трубка, - Но хотя бы сценарий ты сегодня забрать можешь?
- Дорогой, ты прекрасно знаешь, что я выучу этот ваш сценарий за пятнадцать минут в такси.
- Стивен, - он явно недоволен, но все возражения исчерпаны.
- Харти?
- Два дня, Стивен.
Телефон отключается и снова падает на пол. Перешагнув через ни в чём не повинный аппарат, Стивен в одних трусах шлёпает на кухню. Он знает, что за домом Хью обычно присматривает домработница, но сейчас у девушки выходной, так что всё пространство в полном его распоряжении. На кухонном столе обнаруживается клочок бумаги с написанным на нём рецептом приготовления глазуньи от др. Хауса. Стивен улыбается и лепит её на холодильник под переднее колесо чоппера-магнита. Есть он не хочет совершенно. В последнее время он не дружит со своим аппетитом, а аппетит совершенно не ладит с ним. Он решает осмотреть дом, прогуливается по комнатам, отодвигая занавески и впуская в комнаты дневной свет.
Через полчаса Стивен выходит на порог дома под накрапывающий дождь, оказываясь в самом центре Голливуда. На нём длинное серое пальто, светлые брюки и жёлтый, с синими крестиками, шарф на шее. Ему приходится согнуться почти пополам, чтобы забраться в такси. Он знает, что у Хью сейчас по плану небольшой перерыв, и всё же за этим нужно проследить. До киностудии меньше десяти минут езды. Через капли на стекле Стивен разглядывает улицы Голливуда, разряженные, словно на маскарад. Он думает о том, что февральские дожди и смог делают Лос-Анжелес похожим на Лондон.
Стивен любит этот город, у него нет причин его не любить. Единственный месяц, когда врачи настоятельно не рекомендуют бывать в Лос-Анжелесе из-за возможных обострений астмы – как раз февраль, но он лишь отмахивается - в Лондоне вообще солнца не дождёшься.
Он просит таксиста остановиться, высаживается неподалёку от дверей студии и набирает номер Хью. Тот отвечает не сразу, всё больше убеждая Стивена, что его лучший друг совсем заработался.
- Стивен? - голос Хью, как всегда, тёплый и жизнерадостный.
- Я жду тебя у входа, и мы идём обедать, я приглядел одно замечательное местечко. Возражения не принимаются.
Глаза Стивена сияют, капли стекают по его лицу и одежде – да, он мастер забывать зонты дома. Хью ворчит, что у него много работы, но, наконец, сдаётся. Стивен отключается и, немного помедлив, делает ещё один звонок.
Наудачу.
Кто-то должен позаботиться о здоровье этого трудоголика.
###
Весь день в голове Стивена то и дело всплывали эпизоды из того самого рассказа, который так озадачил Джо. Многие моменты изрядно повеселили, но стоило взглянуть правде в глаза, и оказалось, что Стивен совсем не против перечитать его ещё раз. На удивление, их знакомство с Хью было описано с поразительной достоверностью, и в памяти снова и снова в ярких картинках оживал тот случайно неслучайный день.
Если бы Эмма не познакомила их тогда…
То они нашли бы друг друга как-нибудь иначе.
Стивен улыбнулся своим мыслям. То, что в течение многих лет было бережно завёрнуто лепестками памяти и отложено на дальнюю полку теперь всплывало раз за разом, принося ощущение грустной радости.
Кроме пугающе достоверно переданных ощущений от их первой встречи, которые заставили Стивена вчитываться в написанные автором строки раз за разом, ничего близкого к правде в этом рассказе не было и в помине. Конечно же, не было никакого безудержного секса в стенном шкафу ни в первый вечер, ни в последующие. Не было ни одного серьёзного признания с его стороны, потому что даже ежу было понятно, что Хью настолько гетеросексуален, на сколько это вообще возможно. Нет, если бы что-то из этого было в действительности, они бы никогда не смогли с такой лёгкостью играть все эти скетчи, через один сводя их к намёкам и объятиям. Над этим смеялись, это было востребовано, это было естественно и мило.
Но никогда в жизни Стивен не думал о том, чтобы серьёзно поговорить об этом с Хью. Рассказать о том, что с самой первой их встречи он страстно возжелал стать достойным этого необыкновенного человека. Его восхищение было сравнимо с любовью с первой же минуты, и с годами становилось только сильнее. Но эти два чувства порой так переплетаются друг с другом, что разделить их бывает просто невозможно.
Однако, Хью, страстно отдающийся ему в их кембриджской комнате… Будет ложью сказать, что такие фантазии никогда не посещали молодого Стивена, но это были всего лишь фантазии.
Реальность же ощущалась куда более неоднозначной. В дни, когда Стивен был полон жизнерадостной работоспособности и безудержной энергии, его убеждение в том, что дружба с Хью - это дар богов, было сильнее какой-то там любовной тоски. Но за такими днями непременно следовал спад, и настроение сдувалось словно проткнутый воздушный шарик, унося с собой всё желание работать, двигаться и дышать. И тогда, конечно, общение с Хью становилось испытанием.
Поездка в Россию принесла Стивену больше, чем он рассчитывал получить. Причём осознание этого пришло далеко не сразу. Театры, музыка, исторические памятники… Однако, Санкт-Петербург преподнес ему куда более важные подарки. И речь, конечно, не только о тедди-беар, подаренном фанатками, который путешествовал с ним весь день, загадочно выглядывая из кармана. Подарки были везде - случайно брошенные фразы, быть может, ничего не значащие, но вырастающие в стивеновом сознании до глобальных идей, которые он немедленно записывал для второй части «Моав». Стивен писал, запоминал, играл со словами в твиттере, делая себе пометки, предназначенные лишь для того, чтобы рождать ассоциации, понятные лишь ему одному, и из которых позже он смог бы собрать новую главу для автобиографии.
Его спутник перевёл показавшуюся ему забавной беседу, когда они проходили мимо большого скопления людей у одной из церквушек.
- Ну скажи мне, зачем мы стоим в этой очереди?
- Быть может, за любовью?
За любовью... за любовью.
Стивен тогда почему-то расхохотался, но эти слова врезались в память. Он ведь тоже был в очереди за любовью. Он стоял в ней со времён учёбы в Кембридже. Стоял годами. И ждал, когда придёт его очередь, и осознание того, что ничего нельзя изменить, раз за разом выжигало на его сердце большое клеймо - никогда.
Хью шагнул за порог киностудии, всё ещё держа в руках сотовый телефон, и тут же был затащен в такси. Они тронулись быстрее, чем он успел открыть рот, чтобы возразить - мол, ресторанчик тут недалеко, и времени на обед всего 20 минут. Стивен захлопнул дверь посильнее, отчего таксист недовольно покосился, переживая за целостность двери, но промолчал.
- Итак, - Стивен весь пылал счастьем и сиял, к тому же вёл себя, как человек, затеявший какую-то авантюру. Впрочем, глазками он моргал вполне себе невинно, но Хью это настораживало ещё больше.
- Итак? - поинтересовался он.
- Итак! - сложил ладони Стивен и поднёс указательные пальцы к лицу, как делал всегда, когда пытался подыскать правильные слова, - Покажи мне этот город, Хью.
- Подожди-ка, - до Хью стало кое-что доходить, - Мы едем обедать или проводить тебе экскурсию по Анжелесу?
- Первое. А потом и второе.
- Нет, не получится. За 20 минут не успеем.
Ловкие пальцы осторожно вынули из ладони Хью телефон и спрятали во внутренний карман серого пальто. Стивен даже не пытался скрыть коварной улыбки.
- Это похищение, сладкий. Сегодня и завтра у тебя выходной, я обо всём договорился.
- Ты сделал что?!
- Хью, не нервничай, я позвонил на твою студию, после нашего разговора, и сказал, что ты внезапно почувствовал себя плохо и тебе просто необходимо два дня выходных.
Хью закатил глаза.
- Стивен, - сказал он вкрадчиво, - Ты совершенно чокнутый. Отдай телефон.
- Возьми.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, замерев, словно два кота, встретившихся в подворотне над куском колбасы, и взгляды их были полны решимости: одного - отобрать телефон и срочно позвонить на студию, а второго - стоять насмерть и не отдавать мобильник. А потом Хью кинулся на Стивена с боевым воплем, оказавшись чуть ли не на коленях у друга (если бы размеры такси позволяли), Стивен, хохоча, зажал ворот своего пальто, не давая вражеским пальцам проникнуть во внутренний карман и забрать конфискованное имущество.
Таксист вытаращил глаза и едва не вписался в ближайший столб.
- Придурок, - орал Хью, заходясь в смехе, и тщетно пытаясь отвоевать мобильник обратно, - Я всегда знал, что ты больной! Ты хоть знаешь, сколько бабла... тьфу, народу меня ждёт?!! Какие выходные? Да они проклянут меня за такие выходки до пятого колена, между прочим!
Стивен хохотал в голос, запрокинув голову назад на невысокое кресло, сжимая пальцы на руках Хью, пытаясь предотвратить попытки себя раздеть.
- Аааа, хвааатииит, Хььь....Никогда бы не подумал, что буду сопротивляться под твоими настойчивыми руками!! Ааа!!! Засунь свою работу себе в задницу, они же просто ездят на тебе!!! А ты... Ах... А ты не умеешь говорить "Нет!"
- Это я-то не умею говорить "Нет"!? - Хью распалился ещё больше.
- Дааа!!! - рвущийся наружу смех не давал Стивену сопротивляться изо всех сил, впрочем, он же и не давал Хью применить всю свою ловкость, - Ты... Ты всегда оставляешь надежду.
Хью предпринял последнюю жалкую попытку, осознавая, что терпит поражение.
- А как же твои «Кости»?
- Мои кости сейчас не устоят под твоим напором, детка.
Последний раз попытавшись добыть свой мобильник и не преуспев в этом, Хью слез с коварного Стивена и откинулся назад. Оба пытались отдышаться, улыбались, но приступов смеха уже не было. Что-то в предпоследней фразе друга задело Хью, и он даже не мог понять что именно.
- Чёрт, твоя взяла. Куда едем?
Стивен выпрямился, несколькими движениями разглаживая помятую одежду.
- Куда хочешь, Хью. Покажи мне этот город.
- О господи, Стивен, не делай вид, что не видел Лос-Анжелес.
- Нет, ты не понял. Я хочу увидеть его твоими глазами. Увидеть то, что любишь в нём ты.
Таксист не выдержал и включил радио, видимо, чтобы заглушить вопли и болтовню двух странных клиентов. Они услышали столь узнаваемый голос Меркьюри, перебиваемый радио-помехами.
Just one year of love
Is better than a lifetime alone,
One sentimental moment in your arms
Is like a shooting star right through my heart,
Друзья уставились в разные стороны, их плечи по-прежнему соприкасались, хотя на заднем сидении было достаточно места.
It's always a rainy day without you,
I'm a prisoner of love inside you -
I'm falling apart all around you -
And all I can do is surrender.
Мимо них проносился город Ангелов, его солнце было спрятано дождём и смогом, его автострады паучьей сетью раскинулись на многие километры, его огни мерцали даже днём, его стены были произведением искусства, рестораны манили, а улицы, словно артерии, были полны жизни. Стивен подумал, что сердце Лос-Анжелеса - не Голливуд, и даже не Сансет-Стрип - но всего лишь чёртова студия, в которой снимают Хауса.
Причина любви к городу проста - давно пора было признаться себе в этом. Сердце города бьётся рядом с ним. Совсем близко.
- Так куда едем-то? – всё-таки спросил таксист, хотя из вредности уже собирался не спрашивать.
продолжение следует
URL записиРейтинг: пока ещё можно не подавать в суд.
Город.
Часть 1.
Часть 1.
Those were the days of our lives
The bad things in life were so few
Those days are all gone now but one thing is true -
When I look and I find I still love you. (Queen)
The bad things in life were so few
Those days are all gone now but one thing is true -
When I look and I find I still love you. (Queen)
Стивен пересекает прихожую широкими шагами, словно Хануман море, - два с половиной шага и он уже рядом, протягивает руку, улыбается своей неподражаемой открытой улыбкой. читать дальшеХью думает о том, что его друг может сколько угодно называть себя лицедеем и лжецом, но сейчас в этой улыбке и потаённо-печальных глазах столько искренности, сколько никогда он не видел ни у кого больше. Стивен крепко сжимает его ладонь и, по-обыкновению, накрывает своей, трясёт совсем по-детски. Его рука тут же перемещается на плечо, и Хью увлекают в его же собственную гостиную, усаживают в его же кресло, словно это он, а не Стивен, только что совершил утомительный перелёт рейсом Лондон - Лос-Анжелес, он трясся в такси и голоден до чёртиков.
Внимательные глаза друга оказываются напротив - Стивен сидит на корточках перед ним - и Хью невольно задерживает взгляд на морщинках в уголках стивеновых глаз.
- Явился - не запылился, - выдаёт Хью, нарочито морщась, и с трудом сдерживая улыбку, - Кто тебя, спрашивается, звал? Учти, жрать нечего, - его пальцы сами подрагивают на подлокотнике кресла.
- Ничего, мёдик мой, мне много не надо, - Стивен недвусмысленно облизывается и многозначительно приподнимает брови.
Они обмениваются ещё парочкой зубоскальных приветствий, и оба вдруг начинают хохотать. Обнимаются, крепко и долго, похлопывая друг друга по спине. Хью вдруг начинает казаться, что не было этого длительного расставания, и вообще никто никуда не уезжал, и они до сих пор в Англии, а может быть где-то в кембриджских корпусах...
Вечер пролетает незаметно за размеренной беседой и сигаретами. Ужин исчезает на глазах, причём в основном уплетает Хью, Стивен же довольствуется чашкой чая и двумя тостами. Обоим есть о чём рассказать друг другу, но оба не торопятся, по большей части молчат и говорят о каких-то незначительных вещах, обсуждают общих знакомых, погоду, чёрт возьми.
Хью закуривает очередную сигарету, и взгляд Стивена замирает на его пальцах. Любоваться руками Хью - его прерогатива, неоспоримое право, которое никто не может у него отнять. Стивен на мгновение теряет нить разговора, но Хью словно не замечает. Так происходит всегда.
Из столовой друзья перемещаются в гостиную, утаскивая с собой чай и кое-что из еды. Они устраиваются поудобнее на диване, включая телевизор на первом попавшемся канале - Стивен с улыбкой называет такое времяпровождение "свинячьим отдыхом" - и вот здесь беседа уплывает в общие воспоминания, старые шутки и новые планы, становится откровеннее.
Незаметно Стивен начинает поглядывать на часы - он знает, как много и тяжело работает Хью.
- Иди спать, дорогуша, старый хрен Фрай никуда не денется и будет с тобой ещё много дней.
Хью и сам понимает, что уже час ночи, но уходить решительно не хочется. Слишком давно не было этих успокаивающих бесед, и, чёрт возьми, он слишком заработался в последнее время. И всё же у него есть обязательства. Хью поднимается, собираясь уходить, и снова падает рядом на диван.
- А, нет, подожди, я не могу уйти, не рассказав тебе этого, - в его глазах Стивен отчётливо читает какую-то хохму, хотя взгляд друга кажется немного растерянным, - Я говорил тебе, что ненавижу Интернет?
Стивен воплощает собой абсолютное внимание:
- Это не новость для меня, милый.
- Перестань называть меня милый!
- Ты же знаешь, что не могу, милый, - теперь уже на его лице расплывается хитрая улыбка чеширского кота.
- Да ладно, - отмахивается Хью, - Так вот, ты знаешь, все эти фанаты, - он старается говорить слишком небрежно, и Стивен невольно напрягается, - Короче, Джо наткнулась в Интернете на историю про нас и теперь пребывает в полном шоке.
Стивен неосознанно касается своих губ, одна его бровь взлетает вверх:
- И в чём же просветилась твоя благоверная?
Не отвечая на этот вопрос, Хью продолжает:
- Так вот, она считает, что кое-что из этого могло быть правдой. Я сказал ей, что, кроме того, что Эмма познакомила нас на вечеринке, ни слова правды там нет, но, кажется, она не поверила.
- Да что ты? - теперь Стивен задумчиво теребит ухо, - Знаешь, мой сладкий, тебе не кажется, что она слишком впечатлительная?
Хью хмурится.
- Что ты хочешь сказать?
- Ничего плохого о твоей жене, поверь, - его друг обезоруживающе поднимает ладони, - Но это как-то слишком, тебе не кажется? Кстати, - теперь Стивен старается говорить как можно небрежнее, - Как там называется это произведение о нас с тобой?
- «Начало».
- Что?
- «Начало», говорю!
- Угу. Это ведь смешно. Мы можем посмеяться над этим, не так ли? Вы с ней тоже могли бы просто посмеяться.
- Это так! Но самая главная ересь состоит в том, что в этом рассказе - нет, ты только послушай! - я краснею! Я в нём постоянно краснею.
Стивен фыркает, как можно более искренне ужасаясь такой вероятности, и давится смехом:
- Что, даже в тот момент, когда я страстно имею тебя в стенном шкафу?
- Знаешь, что, а не пошёл бы ты в...
- А ты иди спать, читал я это восхитительное произведение, - прерывает пылкую тираду Стивен, - Давай-давай, двигай отсюда, девочка моя.
Он выпроваживает Хью (тот ретируется, маскируя усмешку под скептическое фырканье) и выходит в Интернет.
###
Утро наступает внезапно в половине первого дня. Оно начинается с подпрыгивающего на ковре телефона. Проклиная дурную привычку бросать мобильник на пол перед кроватью, Стивен вылавливает его и подносит к уху. Его охрипшее "Да?" почти не слышно, и, откашливаясь, он пробудет ещё раз.
Телефон отвечает взволнованным голосом Харти:
- Стивен! Какого хрена! - начинает он на ультразвуке, по всей видимости, захлёбываясь собственными слюнями от негодования, - Я жду тебя в студии уже целый час!
- Тише, тише, убавь звук... - голос снова не слушается, и Стивену всё-таки приходится сесть. Он садится, укутав ноги в одеяло, и смотрит в окно, предпринимая тщетные попытки проснуться и понять, в какой реальности он находится, - Харти, дай мне два дня, мне нужно отдохнуть от перелёта, прийти в себя, ну ты понимаешь.
На другом конце, судя по вздохам, готовят верёвку и мыло. Наконец, трубка разрывается праведным возмущением:
- Какие два дня, Стивен! Ты что, издеваешься надо мной? Мы планировали начать съёмки прямо сегодня, если ты припоминаешь!
Стивен трёт глаза. Нет, совершенно точно работа сегодня подождёт, и завтра тоже. Ему некуда торопиться. Но чтобы убедить в этом несчастного продюсера, придётся прибегнуть к старому методу. Стивен вздыхает:
- Сейчас не самый удачный ...хм.. период, Харти, - он говорит серьёзно и почти сам начинает верить в это, - Дай мне пару дней, и я смогу скакать по съёмочной площадке, как горный козёл.
- Аааа.. - на другом конце немного притихают; Стивен ничего не подтверждает, и даёт возможность собеседнику самому сделать выводы, - Хорошо, - нерешительно говорит трубка, - Но хотя бы сценарий ты сегодня забрать можешь?
- Дорогой, ты прекрасно знаешь, что я выучу этот ваш сценарий за пятнадцать минут в такси.
- Стивен, - он явно недоволен, но все возражения исчерпаны.
- Харти?
- Два дня, Стивен.
Телефон отключается и снова падает на пол. Перешагнув через ни в чём не повинный аппарат, Стивен в одних трусах шлёпает на кухню. Он знает, что за домом Хью обычно присматривает домработница, но сейчас у девушки выходной, так что всё пространство в полном его распоряжении. На кухонном столе обнаруживается клочок бумаги с написанным на нём рецептом приготовления глазуньи от др. Хауса. Стивен улыбается и лепит её на холодильник под переднее колесо чоппера-магнита. Есть он не хочет совершенно. В последнее время он не дружит со своим аппетитом, а аппетит совершенно не ладит с ним. Он решает осмотреть дом, прогуливается по комнатам, отодвигая занавески и впуская в комнаты дневной свет.
Через полчаса Стивен выходит на порог дома под накрапывающий дождь, оказываясь в самом центре Голливуда. На нём длинное серое пальто, светлые брюки и жёлтый, с синими крестиками, шарф на шее. Ему приходится согнуться почти пополам, чтобы забраться в такси. Он знает, что у Хью сейчас по плану небольшой перерыв, и всё же за этим нужно проследить. До киностудии меньше десяти минут езды. Через капли на стекле Стивен разглядывает улицы Голливуда, разряженные, словно на маскарад. Он думает о том, что февральские дожди и смог делают Лос-Анжелес похожим на Лондон.
Стивен любит этот город, у него нет причин его не любить. Единственный месяц, когда врачи настоятельно не рекомендуют бывать в Лос-Анжелесе из-за возможных обострений астмы – как раз февраль, но он лишь отмахивается - в Лондоне вообще солнца не дождёшься.
Он просит таксиста остановиться, высаживается неподалёку от дверей студии и набирает номер Хью. Тот отвечает не сразу, всё больше убеждая Стивена, что его лучший друг совсем заработался.
- Стивен? - голос Хью, как всегда, тёплый и жизнерадостный.
- Я жду тебя у входа, и мы идём обедать, я приглядел одно замечательное местечко. Возражения не принимаются.
Глаза Стивена сияют, капли стекают по его лицу и одежде – да, он мастер забывать зонты дома. Хью ворчит, что у него много работы, но, наконец, сдаётся. Стивен отключается и, немного помедлив, делает ещё один звонок.
Наудачу.
Кто-то должен позаботиться о здоровье этого трудоголика.
###
Весь день в голове Стивена то и дело всплывали эпизоды из того самого рассказа, который так озадачил Джо. Многие моменты изрядно повеселили, но стоило взглянуть правде в глаза, и оказалось, что Стивен совсем не против перечитать его ещё раз. На удивление, их знакомство с Хью было описано с поразительной достоверностью, и в памяти снова и снова в ярких картинках оживал тот случайно неслучайный день.
Если бы Эмма не познакомила их тогда…
То они нашли бы друг друга как-нибудь иначе.
Стивен улыбнулся своим мыслям. То, что в течение многих лет было бережно завёрнуто лепестками памяти и отложено на дальнюю полку теперь всплывало раз за разом, принося ощущение грустной радости.
Кроме пугающе достоверно переданных ощущений от их первой встречи, которые заставили Стивена вчитываться в написанные автором строки раз за разом, ничего близкого к правде в этом рассказе не было и в помине. Конечно же, не было никакого безудержного секса в стенном шкафу ни в первый вечер, ни в последующие. Не было ни одного серьёзного признания с его стороны, потому что даже ежу было понятно, что Хью настолько гетеросексуален, на сколько это вообще возможно. Нет, если бы что-то из этого было в действительности, они бы никогда не смогли с такой лёгкостью играть все эти скетчи, через один сводя их к намёкам и объятиям. Над этим смеялись, это было востребовано, это было естественно и мило.
Но никогда в жизни Стивен не думал о том, чтобы серьёзно поговорить об этом с Хью. Рассказать о том, что с самой первой их встречи он страстно возжелал стать достойным этого необыкновенного человека. Его восхищение было сравнимо с любовью с первой же минуты, и с годами становилось только сильнее. Но эти два чувства порой так переплетаются друг с другом, что разделить их бывает просто невозможно.
Однако, Хью, страстно отдающийся ему в их кембриджской комнате… Будет ложью сказать, что такие фантазии никогда не посещали молодого Стивена, но это были всего лишь фантазии.
Реальность же ощущалась куда более неоднозначной. В дни, когда Стивен был полон жизнерадостной работоспособности и безудержной энергии, его убеждение в том, что дружба с Хью - это дар богов, было сильнее какой-то там любовной тоски. Но за такими днями непременно следовал спад, и настроение сдувалось словно проткнутый воздушный шарик, унося с собой всё желание работать, двигаться и дышать. И тогда, конечно, общение с Хью становилось испытанием.
Поездка в Россию принесла Стивену больше, чем он рассчитывал получить. Причём осознание этого пришло далеко не сразу. Театры, музыка, исторические памятники… Однако, Санкт-Петербург преподнес ему куда более важные подарки. И речь, конечно, не только о тедди-беар, подаренном фанатками, который путешествовал с ним весь день, загадочно выглядывая из кармана. Подарки были везде - случайно брошенные фразы, быть может, ничего не значащие, но вырастающие в стивеновом сознании до глобальных идей, которые он немедленно записывал для второй части «Моав». Стивен писал, запоминал, играл со словами в твиттере, делая себе пометки, предназначенные лишь для того, чтобы рождать ассоциации, понятные лишь ему одному, и из которых позже он смог бы собрать новую главу для автобиографии.
Его спутник перевёл показавшуюся ему забавной беседу, когда они проходили мимо большого скопления людей у одной из церквушек.
- Ну скажи мне, зачем мы стоим в этой очереди?
- Быть может, за любовью?
За любовью... за любовью.
Стивен тогда почему-то расхохотался, но эти слова врезались в память. Он ведь тоже был в очереди за любовью. Он стоял в ней со времён учёбы в Кембридже. Стоял годами. И ждал, когда придёт его очередь, и осознание того, что ничего нельзя изменить, раз за разом выжигало на его сердце большое клеймо - никогда.
Хью шагнул за порог киностудии, всё ещё держа в руках сотовый телефон, и тут же был затащен в такси. Они тронулись быстрее, чем он успел открыть рот, чтобы возразить - мол, ресторанчик тут недалеко, и времени на обед всего 20 минут. Стивен захлопнул дверь посильнее, отчего таксист недовольно покосился, переживая за целостность двери, но промолчал.
- Итак, - Стивен весь пылал счастьем и сиял, к тому же вёл себя, как человек, затеявший какую-то авантюру. Впрочем, глазками он моргал вполне себе невинно, но Хью это настораживало ещё больше.
- Итак? - поинтересовался он.
- Итак! - сложил ладони Стивен и поднёс указательные пальцы к лицу, как делал всегда, когда пытался подыскать правильные слова, - Покажи мне этот город, Хью.
- Подожди-ка, - до Хью стало кое-что доходить, - Мы едем обедать или проводить тебе экскурсию по Анжелесу?
- Первое. А потом и второе.
- Нет, не получится. За 20 минут не успеем.
Ловкие пальцы осторожно вынули из ладони Хью телефон и спрятали во внутренний карман серого пальто. Стивен даже не пытался скрыть коварной улыбки.
- Это похищение, сладкий. Сегодня и завтра у тебя выходной, я обо всём договорился.
- Ты сделал что?!
- Хью, не нервничай, я позвонил на твою студию, после нашего разговора, и сказал, что ты внезапно почувствовал себя плохо и тебе просто необходимо два дня выходных.
Хью закатил глаза.
- Стивен, - сказал он вкрадчиво, - Ты совершенно чокнутый. Отдай телефон.
- Возьми.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, замерев, словно два кота, встретившихся в подворотне над куском колбасы, и взгляды их были полны решимости: одного - отобрать телефон и срочно позвонить на студию, а второго - стоять насмерть и не отдавать мобильник. А потом Хью кинулся на Стивена с боевым воплем, оказавшись чуть ли не на коленях у друга (если бы размеры такси позволяли), Стивен, хохоча, зажал ворот своего пальто, не давая вражеским пальцам проникнуть во внутренний карман и забрать конфискованное имущество.
Таксист вытаращил глаза и едва не вписался в ближайший столб.
- Придурок, - орал Хью, заходясь в смехе, и тщетно пытаясь отвоевать мобильник обратно, - Я всегда знал, что ты больной! Ты хоть знаешь, сколько бабла... тьфу, народу меня ждёт?!! Какие выходные? Да они проклянут меня за такие выходки до пятого колена, между прочим!
Стивен хохотал в голос, запрокинув голову назад на невысокое кресло, сжимая пальцы на руках Хью, пытаясь предотвратить попытки себя раздеть.
- Аааа, хвааатииит, Хььь....Никогда бы не подумал, что буду сопротивляться под твоими настойчивыми руками!! Ааа!!! Засунь свою работу себе в задницу, они же просто ездят на тебе!!! А ты... Ах... А ты не умеешь говорить "Нет!"
- Это я-то не умею говорить "Нет"!? - Хью распалился ещё больше.
- Дааа!!! - рвущийся наружу смех не давал Стивену сопротивляться изо всех сил, впрочем, он же и не давал Хью применить всю свою ловкость, - Ты... Ты всегда оставляешь надежду.
Хью предпринял последнюю жалкую попытку, осознавая, что терпит поражение.
- А как же твои «Кости»?
- Мои кости сейчас не устоят под твоим напором, детка.
Последний раз попытавшись добыть свой мобильник и не преуспев в этом, Хью слез с коварного Стивена и откинулся назад. Оба пытались отдышаться, улыбались, но приступов смеха уже не было. Что-то в предпоследней фразе друга задело Хью, и он даже не мог понять что именно.
- Чёрт, твоя взяла. Куда едем?
Стивен выпрямился, несколькими движениями разглаживая помятую одежду.
- Куда хочешь, Хью. Покажи мне этот город.
- О господи, Стивен, не делай вид, что не видел Лос-Анжелес.
- Нет, ты не понял. Я хочу увидеть его твоими глазами. Увидеть то, что любишь в нём ты.
Таксист не выдержал и включил радио, видимо, чтобы заглушить вопли и болтовню двух странных клиентов. Они услышали столь узнаваемый голос Меркьюри, перебиваемый радио-помехами.
Just one year of love
Is better than a lifetime alone,
One sentimental moment in your arms
Is like a shooting star right through my heart,
Друзья уставились в разные стороны, их плечи по-прежнему соприкасались, хотя на заднем сидении было достаточно места.
It's always a rainy day without you,
I'm a prisoner of love inside you -
I'm falling apart all around you -
And all I can do is surrender.
Мимо них проносился город Ангелов, его солнце было спрятано дождём и смогом, его автострады паучьей сетью раскинулись на многие километры, его огни мерцали даже днём, его стены были произведением искусства, рестораны манили, а улицы, словно артерии, были полны жизни. Стивен подумал, что сердце Лос-Анжелеса - не Голливуд, и даже не Сансет-Стрип - но всего лишь чёртова студия, в которой снимают Хауса.
Причина любви к городу проста - давно пора было признаться себе в этом. Сердце города бьётся рядом с ним. Совсем близко.
- Так куда едем-то? – всё-таки спросил таксист, хотя из вредности уже собирался не спрашивать.
продолжение следует