17.12.2009 в 14:57
Пишет happyprince:Другие воды
Автор: опять я
Название: Другие воды
Рейтинг: для взрослых, есть грубые выражения
Размер: 1920 слов
Сегодня. Париж. Где-то посреди 16-го квартала
Стрелка весов качнулась и застряла, подрагивая, между 98 и 99. читать дальше«Меньше 220 фунтов», - прикинул я. Хей-хо! Я сделал это! Мои губы расползлись в глупейшей и блаженнейшей улыбке, придавшей мне вид кота, обожравшегося сливок. Большое, во весь рост, зеркало в ванной передавало репортаж о новом, пока незнакомом мне Фрае, издевательски откровенно отражая обвисшую кожу на груди, огромные мешки под глазами и неубедительные гениталии. С тех пор, как исчез живот, я каждый раз с удивлением обнаруживал, что у меня все еще имеются яйца.
Я поторопился надеть халат и показал зеркалу грубый жест. Ему не удастся омрачить мне радость. Только не сегодня.
«Мы сделали это, мой сладкий! Люблю тебя!! ххх,» - улетела эсэмэска. И еще одно, в Твиттер: «6.20 утра. Bonne journée a touttes et à tous! Отправляюсь зарабатывать завтрак. Да здравствуют круассаны! х».
Одежду пришлось собирать по всему номеру, впрочем, как и всегда. Я обладаю невероятным талантом разбрасывать рекордно малое количество вещей по рекордно малой территории в рекордно малые сроки. Как-то раз мне удалось потерять скетч Хью, который я читал перед сном. Утром его (скетча, не Хью) не оказалось ни на кровати, ни рядом с кроватью, ни под нею. Мы перевернули весь дом, попутно обнаруживая непарные запонки, вилку с наколотой на нее увядшей оливкой, тонну ватных палочек для ушей и просроченные кредитные карты. Скетч же бесследно исчез, и мне пришлось в срочном порядке восстанавливать его по памяти. К слову сказать, он все же нашелся в последствии в морозильной камере рядом с ведром шоколадно-орехового Ben & Jerry`s.
Я бродил по номеру в одном носке в поисках его зелено-полосатого собрата, когда, будто понимая мое раздражение, сочувственно крякнул мобильный. «Спасибо, что хоть что-то я узнаю о тебе не через Твиттер! И, к твоему сведению, в Лондоне 5 утра!». «Не злись, мой мальчик. Я только хотел поделиться с тобой радостью. 220 фунтов! И это полностью твоя заслуга, mon Chef cuisinier! xxx».
Ответа не последовало. Даниэль обиделся. Впрочем, его можно понять. Я вытащил из чемодана первый попавшийся носок. К черту пару!
Рюкзак, телефон, евромелочь. Я помялся немного на площадке перед лифтом и начал спуск по крутой и узкой винтовой лестнице. В этих старых парижских буржуазных гостиницах не всегда удается с первого раза закрыть за собой дверь лифта, особенно, если ваш чемодан уже внутри. Когда же, путем хитроумных гимнастических па и максимального втягивания живота, все-таки удается захлопнуть за собой железную дверь, вам понадобиться призвать на помощь все имеющееся в запасе мужество, чтобы не поддаться клаустрофобическому приступу паники в этом подергивающемся стоячем гробу.
- Bonjour monsieur! Vous etez matinal! Завтрак накрыт, – маленькая француженка за стойкой ночного администратора - само очарование.
- Большое спасибо, я хотел сначала пройтись.
- Приятной прогулки, месье Стефан.
22 года назад. Нормандия. Трасса, выдающая себя за N814
- Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! И три тысячи сраных задниц! Какой жопоголовый кретин составляет эти гребаные карты, по которым невозможно найти дорогу даже к своей прямой кишке!
- Стивен, заткнись, ради Бога! Мы заблудились по самое немогу, и ты съехал на левую обочину.
- Хью, какая в жопу-чертову-матерь обочина?! Этой тропой Виннету последний раз пользовались разве что фрицы, уносящие ноги от союзников!
- Стивен, у меня голова сейчас разорвется на тысячу мелких кусочков, и если не хочешь, чтоб тебя зацепило, найди нам ночлег. Завтра продолжим материть дороги на свежую голову.
Я оторвался от карты, лицо Хью на глазах приобретало освежающий цвет весенней листвы, лоб блестел от пота.
- Дорогой, ты решил отбросить копыта на территории наших извечных врагов? Давай не будем доставлять им такого удовольствия!
Когда мы, наконец, въехали в деревню, было уже совершенно темно. Я остановил машину у большого дома с камышовой крышей. Массивные деревянные ставни были закрыты и не пропускали света, но я положился на удачу.
Двери открыла небольшого роста женщина средних лет. «Bon soir, Madame! Прошу простить за столь позднее вторжение, но мой географический кретинизм привел меня прямо к Вашему порогу. Я в полном отчаянии, поскольку в машине зеленеет от лихорадки мой друг, а мне не хотелось бы его потерять, несмотря на то, что временами я всерьез мечтаю, чтобы его черти взяли…». Я был само обаяние (ну, в моем понимании обаяния), а язык мой плел всякую ерунду.
Женщина улыбнулась, и уже через пару минут я свалил Хью на кровать под розовым балдахином. Катрин, хозяйка, разрешила нам переночевать в комнате ее дочерей, которые сейчас жили в колледже в Ренне. Декор был отмечен стойким девичьим присутствием в виде всевозможных сердечек, плюшевых мишек, зайчиков, и постеров с лохматыми пришельцами с гитарами. «Хью, когда тебе надоест разыгрывать Белоснежку, и ты откроешь глаза, то будешь в совершенном восторге от своего изысканного постельного белья в розовых котятах». Однако Хью и не думал приходить в себя, а явно вознамерился всячески досаждать мне, постепенно приобретая ярко-красный румянец и яростно расталкивая в стороны подушки. Я дотронулся рукой до его лба. Жар. Черт возьми, у него действительно жар. Мне стало не по себе.
- Катрин. Есть ли где-нибудь по близости врач?
- Нет, но есть небольшая parapharmacie, в экстренных случаях мы обращаемся к ее владельцу, месье Пети.
Фармацевт полностью оправдал свою фамилию, оказавшись крохотным человечком в голубой пижаме. Когда я привез его в дом Катрин, Хью била настоящая лихорадка. Он был весь мокрый от пота и молотил руками и ногами во все стороны. Мне пришлось навалиться на него всем телом, чтобы он не зашиб малыша-фармацевта, делающего ему укол.
Через некоторое время дыхание Хью стало спокойнее. Катрин принесла миску с холодной водой и пару полотенец. Я протирал виски Хью холодным полотенцем, оно высыхало мгновенно. Он широко открыл глаза и посмотрел на меня. «Скрой кно…». «Нет, тыквочка, мы не будем открывать окно, сейчас тебе станет легче», мое сердце разрывалось от его жалобного голоса. «Mais quelle beaute divine! Les yeux d`un ange!», сказала за моей спиной Катрин.
- Пойдемте, Стефан, я сделаю Вам тизан.
Я следил за тем, как она наливает в чашку светлый травяной чай, и думал, что больше всего на свете мне сейчас хочется моей отравы. Мне, действительно, надо было успокоиться, прийти в себя. В машине была заначка, но мне не хотелось беспокоить хозяйку, и я закурил сигарету.
- Катрин, я безмерно благодарен Вам за помощь и ночлег. Не представляю, что бы я делал ночью на дороге с этой прыщавой ветряной мельницей!
- Не стоит благодарности! Как вы умудрились заблудиться?
- Вообще-то, мы направлялись в Киброн. Наши друзья участвуют в театральном фестивале и мы хотели с ними повидаться. Я настоял, чтобы мы ехали через Ренн. Там в музее изящных искусств сейчас экспозиция немецкой живописи и графики…
Когда я вернулся в комнату, Хью, казалось, спал. Я слегка дотронулся ладонью до его лба, чтобы проверить, есть ли жар, и мое сердце оборвалось. Он был холодным, холодным как лед. Дыхание было еле слышным. Я бестолково хватал то правую, то левую руку, дышал в ладони, растирал ледяные пальцы, все без толку. Тогда я начал его раздевать. Футболка, брюки, носки. Потом я сам разделся до трусов, повернул Хью на бок и лег под одеяло, прижавшись к его спине, крепко обхватив руками и ногами. Его тело было каменно-твердым и абсолютно, безбожно, мертвенно холодным. Я растирал ногами его ступни, исступленно тер ладонями плечи. Он забирал все мое тепло. Мне казалось, я пытаюсь согреть мраморную статую. Я шептал ему в ухо о жаркой пустыне и о батареях центрального отопления, о вулканах и гейзерах, о жарких гетерах и знойных наложницах, о солнечных протуберанцах и лесных пожарах. Я потерял счет времени. Мне начало казаться, что я попал в ад, и теперь навечно обречен согревать безжизненное тело Хью.
Наверное, я уснул на какое-то время. Все тело затекло, но наконец что-то изменилось. Безумный холод исчез, мышцы Хью расслабились, дыхание стало глубже и спокойнее. Не смея разжать руки, я дотронулся губами до его плеча. Оно было соленым… и теплым. Не помню, сколько раз еще я прижимался губами к его плечам, спине, прилипшим к шее мокрым завиткам. Поверь, мой проницательный читатель, в этом было только безмерное облегчение.
Утром меня разбудил толчок в ухо и удар коленом в живот. Хью разбросался по кровати и самозабвенно храпел. Я поднялся, с трудом пытаясь вернуть кровь в свои онемевшие конечности. Под брюками на полу я обнаружил большого желтого утенка. Со злорадным садизмом я устроил его на плече Хью, укрыл обоих розовыми котятами, и вышел из комнаты.
Сегодня. Париж. От Звезды до Тюрьмы
Я шел, вдыхая прохладный утренний воздух. Рабочие в зеленых комбинезонах соскакивали на ходу с подножек, скармливали содержимое мусорных баков своим ненасытным грузовикам, потом вскакивали обратно и насвистывая катили дальше. Возле многочиленных boucheries, brasseries, patisseries останавливались грузовики, преграждая дорогу нервным жителям столицы. Отовсюду раздавались клаксоны и звучало «Merde! Mais laissez les gens passer, vous, les espèces d'idiot!» В воздухе смешивались запахи мокрой брусчатки, вымытой шампунем, бомжей, ночевавших на решетках метрополитена, багетов и круассанов, пекущихся с 4-х утра.
На углу Спонтини и де Белль Фой раскладывал свои морские дары Нептун, подозрительно алжирского происхождения. Я купил дюжину Saint Jaques` и с минуту любовался огненно-красными лобстерами, зеленоватыми раками, блестящей серебряной форелью на снежно-белой ледяной крошке.
От Л’Этуаль я повернул в сторону Сены, отдал честь Елисейской резиденции, собрал на себя белую пыль Тюильри, и, проигнорировав уродливые порождения прогресса – пирамиды Лувра, гордо прошествовал от Консьержери к Нотр Дам.
Несмотря на ранний час, автобусы с туристами уже оккупировали площадь перед собором. У золотистой шляпки Point Zero толпились итальянские подростки, мало обращая внимания на своего экскурсовода. Все что им нужно, они уже услышали и теперь, то по одному, то стайками становились на заветный кругляш и загадывали желания. Может они просили о славе, известности, хороших оценках или миллионных счетах в банках. Раскрасневшиеся belli raggazzi несомненно требовали у Божьей Матери возлюбленного – богатого, красивого и щедрого.
Я дождался, когда эти шумные потомки романских завоевателей покинут поле битвы за мечту, и ступил на истертый от человеческих желаний кругляшок. «Пусть все получится, как я задумал. Как мы задумали. Мы так долго этого ждали. Я так долго этого ждал.»
- …onegai shimasu! - Крохотная японская девочка лет пяти рассматривала меня откуда-то издалека снизу. «Когда уже это огромное чудовище уберется, чтобы я могла попросить чужеземное божество подарить мне новую BJ?», явственно читалось в черных блестящих глазах. И я двинулся дальше, на восток, к Бастилии.
Спустя 2 месяца. Лондон. Нельзя два раза войти в одну и ту же реку, там уже текут другие воды
Телефоны разрывались. Я носился по квартире, пытаясь найти второй серый носок. Ладони были мокрыми, а в животе кто-то гнусный страстно домогался моего мочевого пузыря.
Вечерний Лондон глушил меня клаксонами, ослеплял рекламами, лишал мужества и спокойствия. Я в тысячный раз проворачивал в мозгу свои слова, слова Хью, опять свои слова. Через час все точки будут расставлены.
Слегка постучав, я толкнул дверь. Хью стоял посреди комнаты. Мы обнялись. «Прости, я опоздал, the traffic was a bitch». Он улыбнулся. Я начал раздеваться. Мы говорили обо всем: о его детях, о моих поездках, о его контрактах, о моих контрактах, о его музыке, о моем блоге, о чем угодно, кроме того, что нам предстояло.
- Стивен. Мне страшно. Ты находишь это нормальным после стольких лет?
- Я нахожу это естественным, мой мальчик. Успокойся. Можешь быть уверен, все пройдет отлично! Мы уже видели этого монстра в лицо.
- Ты звучал бы сейчас гораздо убедительнее, если бы не пытался проткнуть ширинку запонкой! Ладно, как говорили мои бывшие работодатели: «Давай, сделаем это!».
Я машинально поправил его бабочку и мы вышли в коридор ВВС полный криков ассистентов, мечущихся администраторов и испуганно жмущихся к стенкам посетителей.
Я стоял в темноте и в свете сигнального освещения видел Хью в противоположной кулисе. Джингл оглушил нас, кто-то хлопнул меня по плечу, и громовой голос произнес: «Ladies and Gentlemen! Please welcome your hosts - Stephen Fry and Hugh Laurie!»
URL записиАвтор: опять я
Название: Другие воды
Рейтинг: для взрослых, есть грубые выражения
Размер: 1920 слов
Вошли мы в эту реку дважды,
Спаливши лодки у причала.
Прибившись к берегу однажды,
Уверен, все начнем сначала.
Андрей Веров
Спаливши лодки у причала.
Прибившись к берегу однажды,
Уверен, все начнем сначала.
Андрей Веров
Сегодня. Париж. Где-то посреди 16-го квартала
Стрелка весов качнулась и застряла, подрагивая, между 98 и 99. читать дальше«Меньше 220 фунтов», - прикинул я. Хей-хо! Я сделал это! Мои губы расползлись в глупейшей и блаженнейшей улыбке, придавшей мне вид кота, обожравшегося сливок. Большое, во весь рост, зеркало в ванной передавало репортаж о новом, пока незнакомом мне Фрае, издевательски откровенно отражая обвисшую кожу на груди, огромные мешки под глазами и неубедительные гениталии. С тех пор, как исчез живот, я каждый раз с удивлением обнаруживал, что у меня все еще имеются яйца.
Я поторопился надеть халат и показал зеркалу грубый жест. Ему не удастся омрачить мне радость. Только не сегодня.
«Мы сделали это, мой сладкий! Люблю тебя!! ххх,» - улетела эсэмэска. И еще одно, в Твиттер: «6.20 утра. Bonne journée a touttes et à tous! Отправляюсь зарабатывать завтрак. Да здравствуют круассаны! х».
Одежду пришлось собирать по всему номеру, впрочем, как и всегда. Я обладаю невероятным талантом разбрасывать рекордно малое количество вещей по рекордно малой территории в рекордно малые сроки. Как-то раз мне удалось потерять скетч Хью, который я читал перед сном. Утром его (скетча, не Хью) не оказалось ни на кровати, ни рядом с кроватью, ни под нею. Мы перевернули весь дом, попутно обнаруживая непарные запонки, вилку с наколотой на нее увядшей оливкой, тонну ватных палочек для ушей и просроченные кредитные карты. Скетч же бесследно исчез, и мне пришлось в срочном порядке восстанавливать его по памяти. К слову сказать, он все же нашелся в последствии в морозильной камере рядом с ведром шоколадно-орехового Ben & Jerry`s.
Я бродил по номеру в одном носке в поисках его зелено-полосатого собрата, когда, будто понимая мое раздражение, сочувственно крякнул мобильный. «Спасибо, что хоть что-то я узнаю о тебе не через Твиттер! И, к твоему сведению, в Лондоне 5 утра!». «Не злись, мой мальчик. Я только хотел поделиться с тобой радостью. 220 фунтов! И это полностью твоя заслуга, mon Chef cuisinier! xxx».
Ответа не последовало. Даниэль обиделся. Впрочем, его можно понять. Я вытащил из чемодана первый попавшийся носок. К черту пару!
Рюкзак, телефон, евромелочь. Я помялся немного на площадке перед лифтом и начал спуск по крутой и узкой винтовой лестнице. В этих старых парижских буржуазных гостиницах не всегда удается с первого раза закрыть за собой дверь лифта, особенно, если ваш чемодан уже внутри. Когда же, путем хитроумных гимнастических па и максимального втягивания живота, все-таки удается захлопнуть за собой железную дверь, вам понадобиться призвать на помощь все имеющееся в запасе мужество, чтобы не поддаться клаустрофобическому приступу паники в этом подергивающемся стоячем гробу.
- Bonjour monsieur! Vous etez matinal! Завтрак накрыт, – маленькая француженка за стойкой ночного администратора - само очарование.
- Большое спасибо, я хотел сначала пройтись.
- Приятной прогулки, месье Стефан.
22 года назад. Нормандия. Трасса, выдающая себя за N814
- Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! И три тысячи сраных задниц! Какой жопоголовый кретин составляет эти гребаные карты, по которым невозможно найти дорогу даже к своей прямой кишке!
- Стивен, заткнись, ради Бога! Мы заблудились по самое немогу, и ты съехал на левую обочину.
- Хью, какая в жопу-чертову-матерь обочина?! Этой тропой Виннету последний раз пользовались разве что фрицы, уносящие ноги от союзников!
- Стивен, у меня голова сейчас разорвется на тысячу мелких кусочков, и если не хочешь, чтоб тебя зацепило, найди нам ночлег. Завтра продолжим материть дороги на свежую голову.
Я оторвался от карты, лицо Хью на глазах приобретало освежающий цвет весенней листвы, лоб блестел от пота.
- Дорогой, ты решил отбросить копыта на территории наших извечных врагов? Давай не будем доставлять им такого удовольствия!
Когда мы, наконец, въехали в деревню, было уже совершенно темно. Я остановил машину у большого дома с камышовой крышей. Массивные деревянные ставни были закрыты и не пропускали света, но я положился на удачу.
Двери открыла небольшого роста женщина средних лет. «Bon soir, Madame! Прошу простить за столь позднее вторжение, но мой географический кретинизм привел меня прямо к Вашему порогу. Я в полном отчаянии, поскольку в машине зеленеет от лихорадки мой друг, а мне не хотелось бы его потерять, несмотря на то, что временами я всерьез мечтаю, чтобы его черти взяли…». Я был само обаяние (ну, в моем понимании обаяния), а язык мой плел всякую ерунду.
Женщина улыбнулась, и уже через пару минут я свалил Хью на кровать под розовым балдахином. Катрин, хозяйка, разрешила нам переночевать в комнате ее дочерей, которые сейчас жили в колледже в Ренне. Декор был отмечен стойким девичьим присутствием в виде всевозможных сердечек, плюшевых мишек, зайчиков, и постеров с лохматыми пришельцами с гитарами. «Хью, когда тебе надоест разыгрывать Белоснежку, и ты откроешь глаза, то будешь в совершенном восторге от своего изысканного постельного белья в розовых котятах». Однако Хью и не думал приходить в себя, а явно вознамерился всячески досаждать мне, постепенно приобретая ярко-красный румянец и яростно расталкивая в стороны подушки. Я дотронулся рукой до его лба. Жар. Черт возьми, у него действительно жар. Мне стало не по себе.
- Катрин. Есть ли где-нибудь по близости врач?
- Нет, но есть небольшая parapharmacie, в экстренных случаях мы обращаемся к ее владельцу, месье Пети.
Фармацевт полностью оправдал свою фамилию, оказавшись крохотным человечком в голубой пижаме. Когда я привез его в дом Катрин, Хью била настоящая лихорадка. Он был весь мокрый от пота и молотил руками и ногами во все стороны. Мне пришлось навалиться на него всем телом, чтобы он не зашиб малыша-фармацевта, делающего ему укол.
Через некоторое время дыхание Хью стало спокойнее. Катрин принесла миску с холодной водой и пару полотенец. Я протирал виски Хью холодным полотенцем, оно высыхало мгновенно. Он широко открыл глаза и посмотрел на меня. «Скрой кно…». «Нет, тыквочка, мы не будем открывать окно, сейчас тебе станет легче», мое сердце разрывалось от его жалобного голоса. «Mais quelle beaute divine! Les yeux d`un ange!», сказала за моей спиной Катрин.
- Пойдемте, Стефан, я сделаю Вам тизан.
Я следил за тем, как она наливает в чашку светлый травяной чай, и думал, что больше всего на свете мне сейчас хочется моей отравы. Мне, действительно, надо было успокоиться, прийти в себя. В машине была заначка, но мне не хотелось беспокоить хозяйку, и я закурил сигарету.
- Катрин, я безмерно благодарен Вам за помощь и ночлег. Не представляю, что бы я делал ночью на дороге с этой прыщавой ветряной мельницей!
- Не стоит благодарности! Как вы умудрились заблудиться?
- Вообще-то, мы направлялись в Киброн. Наши друзья участвуют в театральном фестивале и мы хотели с ними повидаться. Я настоял, чтобы мы ехали через Ренн. Там в музее изящных искусств сейчас экспозиция немецкой живописи и графики…
Когда я вернулся в комнату, Хью, казалось, спал. Я слегка дотронулся ладонью до его лба, чтобы проверить, есть ли жар, и мое сердце оборвалось. Он был холодным, холодным как лед. Дыхание было еле слышным. Я бестолково хватал то правую, то левую руку, дышал в ладони, растирал ледяные пальцы, все без толку. Тогда я начал его раздевать. Футболка, брюки, носки. Потом я сам разделся до трусов, повернул Хью на бок и лег под одеяло, прижавшись к его спине, крепко обхватив руками и ногами. Его тело было каменно-твердым и абсолютно, безбожно, мертвенно холодным. Я растирал ногами его ступни, исступленно тер ладонями плечи. Он забирал все мое тепло. Мне казалось, я пытаюсь согреть мраморную статую. Я шептал ему в ухо о жаркой пустыне и о батареях центрального отопления, о вулканах и гейзерах, о жарких гетерах и знойных наложницах, о солнечных протуберанцах и лесных пожарах. Я потерял счет времени. Мне начало казаться, что я попал в ад, и теперь навечно обречен согревать безжизненное тело Хью.
Наверное, я уснул на какое-то время. Все тело затекло, но наконец что-то изменилось. Безумный холод исчез, мышцы Хью расслабились, дыхание стало глубже и спокойнее. Не смея разжать руки, я дотронулся губами до его плеча. Оно было соленым… и теплым. Не помню, сколько раз еще я прижимался губами к его плечам, спине, прилипшим к шее мокрым завиткам. Поверь, мой проницательный читатель, в этом было только безмерное облегчение.
Утром меня разбудил толчок в ухо и удар коленом в живот. Хью разбросался по кровати и самозабвенно храпел. Я поднялся, с трудом пытаясь вернуть кровь в свои онемевшие конечности. Под брюками на полу я обнаружил большого желтого утенка. Со злорадным садизмом я устроил его на плече Хью, укрыл обоих розовыми котятами, и вышел из комнаты.
Сегодня. Париж. От Звезды до Тюрьмы
Я шел, вдыхая прохладный утренний воздух. Рабочие в зеленых комбинезонах соскакивали на ходу с подножек, скармливали содержимое мусорных баков своим ненасытным грузовикам, потом вскакивали обратно и насвистывая катили дальше. Возле многочиленных boucheries, brasseries, patisseries останавливались грузовики, преграждая дорогу нервным жителям столицы. Отовсюду раздавались клаксоны и звучало «Merde! Mais laissez les gens passer, vous, les espèces d'idiot!» В воздухе смешивались запахи мокрой брусчатки, вымытой шампунем, бомжей, ночевавших на решетках метрополитена, багетов и круассанов, пекущихся с 4-х утра.
На углу Спонтини и де Белль Фой раскладывал свои морские дары Нептун, подозрительно алжирского происхождения. Я купил дюжину Saint Jaques` и с минуту любовался огненно-красными лобстерами, зеленоватыми раками, блестящей серебряной форелью на снежно-белой ледяной крошке.
От Л’Этуаль я повернул в сторону Сены, отдал честь Елисейской резиденции, собрал на себя белую пыль Тюильри, и, проигнорировав уродливые порождения прогресса – пирамиды Лувра, гордо прошествовал от Консьержери к Нотр Дам.
Несмотря на ранний час, автобусы с туристами уже оккупировали площадь перед собором. У золотистой шляпки Point Zero толпились итальянские подростки, мало обращая внимания на своего экскурсовода. Все что им нужно, они уже услышали и теперь, то по одному, то стайками становились на заветный кругляш и загадывали желания. Может они просили о славе, известности, хороших оценках или миллионных счетах в банках. Раскрасневшиеся belli raggazzi несомненно требовали у Божьей Матери возлюбленного – богатого, красивого и щедрого.
Я дождался, когда эти шумные потомки романских завоевателей покинут поле битвы за мечту, и ступил на истертый от человеческих желаний кругляшок. «Пусть все получится, как я задумал. Как мы задумали. Мы так долго этого ждали. Я так долго этого ждал.»
- …onegai shimasu! - Крохотная японская девочка лет пяти рассматривала меня откуда-то издалека снизу. «Когда уже это огромное чудовище уберется, чтобы я могла попросить чужеземное божество подарить мне новую BJ?», явственно читалось в черных блестящих глазах. И я двинулся дальше, на восток, к Бастилии.
Спустя 2 месяца. Лондон. Нельзя два раза войти в одну и ту же реку, там уже текут другие воды
Телефоны разрывались. Я носился по квартире, пытаясь найти второй серый носок. Ладони были мокрыми, а в животе кто-то гнусный страстно домогался моего мочевого пузыря.
Вечерний Лондон глушил меня клаксонами, ослеплял рекламами, лишал мужества и спокойствия. Я в тысячный раз проворачивал в мозгу свои слова, слова Хью, опять свои слова. Через час все точки будут расставлены.
Слегка постучав, я толкнул дверь. Хью стоял посреди комнаты. Мы обнялись. «Прости, я опоздал, the traffic was a bitch». Он улыбнулся. Я начал раздеваться. Мы говорили обо всем: о его детях, о моих поездках, о его контрактах, о моих контрактах, о его музыке, о моем блоге, о чем угодно, кроме того, что нам предстояло.
- Стивен. Мне страшно. Ты находишь это нормальным после стольких лет?
- Я нахожу это естественным, мой мальчик. Успокойся. Можешь быть уверен, все пройдет отлично! Мы уже видели этого монстра в лицо.
- Ты звучал бы сейчас гораздо убедительнее, если бы не пытался проткнуть ширинку запонкой! Ладно, как говорили мои бывшие работодатели: «Давай, сделаем это!».
Я машинально поправил его бабочку и мы вышли в коридор ВВС полный криков ассистентов, мечущихся администраторов и испуганно жмущихся к стенкам посетителей.
Я стоял в темноте и в свете сигнального освещения видел Хью в противоположной кулисе. Джингл оглушил нас, кто-то хлопнул меня по плечу, и громовой голос произнес: «Ladies and Gentlemen! Please welcome your hosts - Stephen Fry and Hugh Laurie!»