- Итак, Стивен обольстил тебя и увлек в мир комедии... - Верно. Обольстил – это правильное слово... Больше его не используй. (с)
В один прекрасный день этот фик просто взял и вынес мне мозг.
17.12.2009 в 15:44
Пишет happyprince:Иллюзия памяти (начало)
Автор: снова я
Название: Иллюзия памяти
Жанр: приключения, воспоминания, желания, мечты
Рейтинг: для взрослых, потому что Фрай.
Размер: 13500 слов
Отказ: все события и персонажи вымышленные, совпадение имен и названий мест случайно
Спасибо: Сфине - лучшему литературному редактору всех времен и народов.
читать дальше
Польша. Мокотов. 1989 год
- А-а-чхи!
- Маковый отвар выпила?
- Да-а-чхи!
- Сколько времени прошло?
- Час. И семь минут. А-а-...
- Прекрати! Это отвлекает.
- ...чхи! Это все из-за пыли! Я всегда чихаю от сена.
Девочка, лет шестнадцати, в коротком сарафане с голубыми узорами яростно трет ладонями лицо, чтобы, наконец, остановить щекочущее чувство в носу. Cоломенная пыль повсюду. Она танцует в черном чердачном воздухе, вспыхивает золотыми точками в лучах летнего солнца, превращая их в парчовые дорожки, стелющиеся на пол сквозь неплотно пригнанные доски в стенах сеновала.
- Áдам, у меня нет денег, я принесла тебе это.
В узкой ладони свернулась змейкой золотая цепочка. Мальчик прячет ее в карман травленных кислотой джинсов. На вид ему лет пятнадцать. Русые с рыжиной волосы отросли почти до плеч и лежат мягкими завитками на загорелой шее. Зеленоватые глаза смотрят серьезно, сосредоточено. Брови и длинные пушистые ресницы выгорели на солнце и практически не видны на круглом веснушчатом лице.
- А я потом буду помнить этот сон?
- Это не сон. Ты будешь думать, что это все произошло на самом деле.
- Тогда пусть это будет яхта! И шампанское пусть будет! И шоколад!
- Следи за маятником.
- Адам, мне страшно. А вдруг я не проснусь?
- Не болтай. Смотри, не отрываясь, на маятник. Дыши глубоко. Тебе тепло и спокойно. Твое тело наливается тяжестью, твое тело наливается медом, наливается свинцом. Тебе тепло и спокойно. Спать. Тебе хочется спать.
Девочка сонно моргает. Прозрачный камень мерно раскачивается на грубой серой нитке, то вспыхивая в солнечном свете, то проваливаясь в серую тень. Снаружи сияет полуденное солнце, изредка блеют овцы, квохчут куры. Где-то далеко, на пределе слуха, лениво полаивает собака. В тишине сеновала гудят мухи, выписывая бесконечные и бессмысленные вензеля в пьянящем тяжелом воздухе. Наваливается сон. Не шевельнуть рукой, не открыть глаз.
Голос мальчика меняется. Становится жестким, неприятным.
- С этой минуты, Агнешка, ты слышишь только мой голос. Раз! Слышишь только мой голос. Звуков больше не существует... Два! Когда услышишь хлопок, ты будешь полностью под моим контролем. Три!
Удар ладоней гулко звучит в наступившей звенящей тишине.
***
Девочка зевает и открывает глаза. Безоблачное полуденное небо раскалилось добела. Поскрипывает мачта. Пахнет рекой и нагретыми на солнце досками палубы. Агнешка лежит на широком матрасе. Она обнажена. Из трюма поднимается стройный мужчина в белых брюках и белой распахнутой рубашке. В руках два бокала с шампанским. Ольбрыхский. Девчонки умрут от зависти! Сердце Агнешки бьется так сильно, что она едва может вдохнуть горячий летний воздух.
Он протягивает ей бокалы и ложится рядом. Зеленые глаза улыбаются в окружении мелких морщинок, в медовых волосах запутался соломенный стебель.
- Пан Даниель, так странно, на экране Ваши глаза казались голубыми. А волосы, пан Даниэль, ваши волосы были белыми…
Он наклоняется и мягко целует ее в плечо. Ей сладко и страшно.
- Это неважно, пани Агнешка. Это неважно.
Девочка закрывает глаза. Представляет, как Крыся и Барбара будут слушать ее с раскрытыми ртами. Слышит, как волны легко шлепаются о борта яхты и вдалеке звякают коровьи колокольчики. И, правда, все совершенно не важно…
США. 2009 год.
Бизнес-класс был переполнен. И, как оказалось, переполнен именно мною. Я еще раз взглянул на свой посадочный талон. Все верно. Как я и просил – у иллюминатора. Однако место 6А было основательно занято крупным господином в розовой рубашке, который, отчаянно пыхтя, устраивал свой огромный живот под ремнем безопасности. Вокруг громко переговаривались, хлопали крышками багажных секций, крутили регуляторы вентиляции счастливые обладатели синих одеял. И только я одиноко торчал посреди душного, залитого светом заходящего солнца, салона с бесполезным талоном в руке.
- Сэр, сэр! Пройдемте, пожалуйста, со мной.
Чтобы успеть за миниатюрной стюардессой, я вынужден был прокладывать путь по проходу, орудуя своей спортивной сумкой.
- Компания приносит свои извинения, сер. Был сбой в нашей компьютерной сети, из-за чего и произошло дублирование.
- Ничего, до Лос-Анджелеса не так уж и далеко, я могу и постоять, - пошутил я.
- Мы предоставим Вам место в салоне первого класса.
Здесь было тихо и прохладно. Кабины из орехового дерева по обе стороны прохода надежно скрывали от чужих глаз магнатов нефтяных и микрочиповых миров. Мы прошли практически весь салон, дальше была только кабина, и я уже приготовился провести незабываемое путешествие на коленях у второго пилота, как моя проводница остановилась у свободного места во втором ряду.
- Я помогу устроить Ваши вещи, сер. Располагайтесь. Здесь пульт управления видео и аудиосистемами. Кнопка вызова стюардов. Клавиатура управления креслом.
Стюардесса быстро указывала на какие-то клавиши. Панель управления выглядела устрашающе.
- А инструкция к ней прилагается?
- Пристегнитесь, пожалуйста, сэр. Приятного полета.
***
Когда самолет набрал высоту, и очаровательные пташки в обтягивающей форме начали разносить напитки, я освободился от ремня безопасности и выглянул в проход. Со своего места я мог видеть только соседа слева, который уже успел разложить кресло в лежанку. Собственно, видел я не всего соседа целиком – его скрывала перегородка, а только его длинные худые ноги в черных узких джинсах. На полу виднелся небрежно сброшенный кроссовок (неужели он их снимает не развязывая?). На ногах красовались яркие желтые носки с черными полосками. Чудненько.
Я собрался пройтись и рассмотреть других обитателей этого золотого мира, но в этот момент занавеска, ведущая на лестницу, отодвинулась и в салон вошла женщина в белой форме пилота. Небольшая брюнетка с высокой грудью и полноватыми бедрами. Изучающий взгляд больших карих глаз скользнул по мне. Она остановилась.
- Господин Фрай. Я - ваш капитан, Хелена Новак.
Мой сосед слева вскочил, поскользнулся на разбросанных кроссовках, ударился головой о низкую переборку, уронил на пол телефон и оказался двухметровым великаном лет пятидесяти со свернутым на сторону боксерским носом. Он пожал протянутую руку капитана (наверное, правильнее было бы сказать, капитанши, но это как-то наводит на мысли о пиратах).
- Мистер Фрай, чтобы предотвратить ваш несанкционированный выход в сеть во время полета, я решила сама сообщить интересующие вас новости. Наземные службы сообщили, что «Норвич» пока ведет два ноль.
- О, боже мой, это так мило, капитан! Но должен вас уверить, у меня и в мыслях не было нарушать правила.
- Господин Фрай, я не верю в ваше благоразумие, и к тому же мне приятно будет сообщить вам о победе, когда игра окончится. Хорошего полета, сер.
Очевидно, большая шишка этот господин в канареечных носках. Я поднялся и пошел в конец салона, попутно рассматривая его временных, как и я, обитателей.
Стивен чуть подался вперед, чтобы рассмотреть нового попутчика, которого стюардесса привела в последние минуты перед взлетом. Лет тридцати пяти, невысокого роста, широкоплечий, с узкими бедрами. Русые с медовым оттенком волосы завиваются кольцами. Широкие скулы, веснушчатая кожа. Открытое, улыбчивое лицо. Стивену захотелось поймать его взгляд, но мужчина уже скрылся в глубине кабины. Немного разочаровано Стивен поджал нижнюю губу, но тут же почувствовал укол совести: «Старый хрен, у тебя семья! На подвиги потянуло?». Он подключил телефон к большому LCD экрану на стене и загрузил Chess Pro.
Мысли отказывались держаться вместе, дерзили и капризничали, уносили обратно в Нью-Йорк. В последнюю неделю он много часов провел у ноутбука: съел тонну конфет, сгрыз ногти в кровь. Он чирикал в твиттере, плавал в Интернете, звонил всем подряд, тер подушечки пальцев о стол, но так и не написал ни строчки. Вот они, воспоминания, все здесь, перед глазами: пиши - не хочу. Хочу, но не могу. За каждым воспоминанием - задетые чувства, выпущенные на свободу эмоции, сладкие победы, горькие разочарования. Хью не одобрит, Тони возмутится, Эмма не простит, Бен обидится, Пенни разозлится… Чьи еще интересы придется учесть? В конце концов, кому нужна биография, в которой нет ничего личного?
Стивен чувствовал, как трясется нога. Хью всегда раздражала эта его привычка. Они тогда еще не знали, что это привет от маниакальной фазы. Они вообще тогда не знали, что существуют какие-то фазы в принципе. Они просто были уверены, что это вздорный Стивенов характер.
Но Стивен был даже рад такому повороту событий: у него будет достаточно энергии для длинных съемочных дней, и, наконец, он сможет что-то написать. И еще. Так ему легче быть рядом с Хью, смешить его, задаривать всякой ерундой, которой тот никогда не пользуется, вспоминать прошлое и строить планы. Потом обязательно наступит расплата, жизнь потеряет цвет, вкус, запах, смысл. Но это уже будет потом.
Стивен попытался сосредоточиться на доске. Ему удалось вывести ладью в центр, и через два хода он планировал напасть на черного короля.
***
Я мыл руки, мысленно перебирая пассажиров салона. Безнадега. Несколько пожилых пар из золотого фонда Америки, пузатые бизнесмены, обдолбанный черный юнец из поколения R&B. И ни одной силиконовогрудой птички, чтобы скоротать полет. Я вздохнул и вышел из уборной.
Первый класс спал глубоким сном. Заглушки иллюминаторов были опущены, на ореховых поверхностях лежали густые тени, вокруг царил прохладный полумрак, придавая салону самолета сходство с вагоном Восточного Экспресса.
Обладатель канареечных носков рубился в шахматы с огромным экраном на стене. В тот момент, когда я остановился у его кабины, белая ладья прыгнула в центр, и тут же была проглочена черным африканским слоном, коварно прятавшимся в верхнем левом углу доски.
- Дерьмо и сфинктральный коллапс с вытекающими из него последствиями! Это порождение электронного ада и японских лабораторий жульничает!
Мой сосед выглянул из-за перегородки, и я встретился с ним взглядом.
- Хотите партию в шахматы? Раз уж вы все равно не спите.
Он поднялся на ноги и протянул мне ладонь.
- Стивен Фрай.
- Брайан Джобс.
Он задержал на секунду мою руку.
- Джобс? Действительно? Любопытно. Ну, так как, Брайан? Сыграете со мной? Обещают держать свой ужасный язык на привязи.
Я оглядел его нервное лицо, искалеченный нос, светлые голубые глаза.
- Окей, Стивен, я сыграю с вами. Я уже видел, что игрок вы неважный, так что бояться мне нечего. С одним условием.
Он едва уловимо сжал губы.
- Напоите меня чаем. Этот пульт управления похлеще приборной доски самолета! В поисках кнопки вызова стюарда, я просмотрел инструкцию по берушам, кажется на китайском языке, надул, а потом сдул спасательный жилет и включил обогрев кресла. А чаю заказать себе так и не смог.
Стивен рассмеялся и нажал одну из бесчисленных кнопок на пульте. Потом он выключил LCD, вернул кресло в сидячее положение, чтобы я мог расположиться напротив, и выложил на стол из рюкзака настоящие деревянные шахматы. Фигуры были потерты, краска местами слезла, но было видно, что Стивену доставляет удовольствие касаться их. Он быстро расставлял фигуры на доске:
- Мир я сравнил бы с шахматной доской: то день, то ночь. А пешки? — мы с тобой. Подвигают, притиснут — и побили: и в темный ящик сунут на покой... Чем вы занимаетесь, Брайан? Только не говорите, что компьютерами, в это я точно не поверю.
- Я продаю гибкие шланги. Работаю на Леннокс.
- О, мой бог. Я и предположить не мог, что продажа гибких шлангов настолько прибыльное дело!
- Язвите по поводу моего пребывания в первом классе? Я просто совершил благое деяние, уступил старушке место, и провидение вознаградило меня несколькими часами неги в этом золотом парадизе. Как говорится в Писании, «…и воздам каждому из вас по делам вашим».
Стивен немного приподнял брови, очевидно не одобряя мой религиозный экскурс. Он протянул вперед сжатые кулаки. Я легонько хлопнул его по левой руке. На ладони лежала белая пешка, помнившая, наверно, еще Капабланку в его лучшие годы. Стивен развернул доску белыми фигурами ко мне и сделал приглашающий жест.
- На раздевание? – он прищурился и почесал нос. - Для остроты игры никогда не помешает иметь небольшие ставки!
Я немного помолчал, чувствуя, что ступаю на зыбкую почву.
- Простите, Брайан, у меня дурное чувство юмора и…
- Хотите оставить меня без штанов, Стивен?
Он улыбнулся и заметно расслабился.
- А кто не хотел бы, мальчик мой, кто не хотел бы?!
Я двинул пешку вперед, освобождая проход своему офицеру.
Стюардесса принесла чай в самый разгар дебюта. Я самозабвенно двигал фигуры, гадая, сколько еще смогу продержаться. После очередного моего хода Стивен взял пешкой моего офицера, почесал нос, отпил глоточек чаю и потянулся к вазочке с коричным сахаром.
- Брайан. Вы ведь не играете в шахматы, не так ли? Ваше нападение никаким чертовым образом не учитывает мою защиту. А ваша защита абсолютно игнорирует мое нападение. Я в растерянности. Это не игра, а избиение младенцев.
Ситуация требовала немедленных действий.
- Стивен, хотите фокус?
Я достал коричневый кусочек сахару из вазочки, зажал его в кулаке, накрыл салфеткой и подул. Когда я сдернул ткань, на моей ладони лежало красное сахарное сердечко. Стивен рассмеялся, забросив голову назад. Я хотел бросить сахар в его чашку. Но он оказался проворнее. Крепко сжав мое запястье, он быстро наклонился и ртом взял сахар с моей ладони. Я почувствовал его горячее дыхание и теплые губы. Еще секунду его пальцы держали мою руку, а потом касание прервалось также неожиданно, как началось. Мое сердце стучало как барабан. Он рассматривал меня с ухмылкой. Я выдохнул и постарался взять себя в руки.
- Да, Стивен, вы правы. Я действительно не играю в шахматы. Но я надеялся, что это останется незамеченным. По крайней мере, до того момента, пока я не разверну свою защиту Лужина.
Стивен рассмеялся. Его откровенно забавляло происходящее.
- А сейчас вы заставили меня сомневаться и в вашей профессии. Не часто встретишь сантехника, почитывающего Набокова. Кто вы, Брайан?
Его глаза горели, губы подрагивали, пальцы беспрестанно перебирали все, что попадалось под руки: от телефона до поверженных пешек.
- Продавец, Стивен, продавец. Позволю себе напомнить, что это вы предложили мне игру. И кстати, еще ничего не рассказали о себе. Возможно, вы действительно сможете мне пригодиться. Хочу знать, каковы шансы пристроить вам мои гибкие шланги…
Он сделал большой глоток чая, глядя мне в глаза.
- Уходите от ответа? Ладно. Я, мой мальчик, профессионально морочу людям головы. Путешествую по миру, главным образом за счет других, пописываю всякую мудистику и спускаю состояние на чьи-то гениальные дизайренск… дизнаерск… матерь божья …дизайнерские идеи.
Стивен зевнул.
- А еще я нагоняю тоску на собеседников. Видите, я настолько скучен, что способен усыпить сам себя. Старость, сладкий мой.
Я видел, что ему стало сложно удерживать глаза открытыми. Правая нога, до этого беспрестанно покачивавшаяся вверх-вниз, затихла. Голова тяжело откинулась на спинку сиденья.
Я наклонился к нему и тихо произнес:
- Не сопротивляйтесь, Стивен. Закройте глаза. Слушайте только мой голос. Вам хочется спать. Ваше тело наливается тяжестью. Вы слышите только мой голос. Вы погружаетесь в сон все глубже и глубже. Раз!
Я старался говорить как можно тише, но все равно мне казалось, что мой шепот слышен даже в багажном отделении на другом конце самолета. Несмотря на мою нервозность, Стивен подчинился. Он смотрел покорно и сонно, дыхание было глубоким. Длинные руки расслаблено лежали вдоль тела.
- Вам тепло и спокойно, Стивен. Никаких забот, никаких печалей. Тепло и спокойно. Два! Когда вы услышите хлопок, вы будете полностью под моим контролем.
- Три!
С замиранием сердца я гулко хлопнул ладонью по столу, но, к счастью, этот звук не привлек ничьего внимания. Лицо Стивена расслабилось, и мне показалось, что прожитые годы бесследно исчезли, таким беззащитно детским стало его выражение.
- Сейчас вы уснете. И проснетесь только после посадки. Послезавтра вы придете...
Я шептал ему в самое ухо.
Его тело обмякло, глаза закрылись, дыхание замедлилось. Я застегнул на спящем Стивене ремень безопасности, подложил подушку ему под голову и ушел к себе, сунув в карман потертую белую пешку.
***
Свет. Яркий свет лился со всех сторон. Стивен щурился и никак не мог открыть глаза. Ослепительный белый свет.
Левую руку жгло, как огнем. Он разжал ладонь и увидел, как на ней тает белый комок снега. Снег был повсюду. На земле, на деревьях, на крышах кембриджских корпусов, на мокрой скамейке, на которой он сидел в своем длинном черном пальто. Худой и абсолютно двадцатидвухлетний.
Он вспомнил. Все это уже происходило с ним однажды. В руках таял снег, а душа леденела с каждой секундой.
Хью сидел рядом, широко расставив длинные ноги, и крутил между пальцев небольшой красный шарик.
Стивен уже тысячу раз пожалел, что начал этот разговор. И десять тысяч раз пожалел, что начал его именно сейчас. «Ну, кто меня тянул за язык?! Все же было так замечательно! Кому нужна была эта мудацкая правда о моих долбаных чувствах?!». Голос звучал просительно, почти жалобно:
- Друзья? Мы ведь по-прежнему друзья?
Хью поднял голову, и Стивен смог заглянуть ему в глаза. Холодные, отстраненные, чужие. Глаза цвета травы. В завитках рыжеватых русых волос застряли снежинки. Хью покачал головой, поднялся и, засунув руки поглубже в карманы джинсов, пошел в сторону мокрых кирпичных зданий.
Снег сменился мелким дождем. Стивен некоторое время смотрел, как следы Хью наполняются водой. Не спеша, отряхнул ладонь от остатков снега, поднялся и на ватных ногах побрел в противоположном направлении. Холодный дождь усиливался. Небо потускнело и нахмурилось. Стивен взобрался на гранитный парапет. Постоял немного, впитывая серость последнего своего дня. Затем наклонился вперед, и, неловко взмахнул руками, рухнул вниз. Черная вязкая вода приняла его безмолвно, безропотно, ласково. Холод. Темнота. Чернильная темнота.
***
Бирюзовая вода подсвечивалась снизу, отчего на темной зелени, окружающей бассейн, играли золотые зайчики. Солнце давно село, и небо темнело в бледных точках звезд.
Хью полулежал в шезлонге на террасе с ноутбуком на животе. В его длинных пальцах жил своей жизнью маленький черный пластмассовый шарик. На полу валялся сценарий, исчерканный разноцветными маркерами. Хью просматривал почту, скопившуюся за последние десять дней. Бекка не захотела прилететь к нему вместе с матерью и теперь замаливала грехи длинным письмом с подробным описанием последней пижамной вечеринки. Он загрузил фотографии. Его девочка стала красавицей. Он улыбнулся, рассматривая выхваченные вспышкой раскрасневшиеся от жары (по крайней мере, он хотел надеяться, что это только жара, а не коктейли) лица подружек Бекки.
Билл был более краток. Он не одобрял выбор отца. «Порш» казался ему пережитком прошлого века. Хью кликнул на ссылку, которую Билл вставил, чтобы отец постиг, наконец, что такое автомобиль 21-го века (а может быть, даже и 22-го). Что ж, против «Бугатти Вейрон» Хью ничего не мог возразить. Но «Кайман» все равно казался ему верхом совершенства. Сердце стучало в такт всем шести цилиндрам, а хищные изгибы волновали воображение.
- Джо! Иди сюда. Я хочу тебе что-то показать!
Она спустилась к бассейну со стаканом апельсинового сока с сельдереем. Хью любил грейпфруты, но Джо считала их бесполезными. Ее забота трогала его, и он покорно пил то, что она давала.
- Я знаю, что это неразумно и дорого и непрактично, но посмотри, разве она не красива?
Джо несколько мгновений разглядывала изящные бока машины. Хью почувствовал неловкость, будто он совершил что-то непристойное, обнажив перед женой предмет своей страсти.
- Хью, это ребячество. Ты взрослый человек. Ты не просто актеришка, ты продюсер, тебе за пятьдесят. Купи что-то достойное твоего возраста и положения. Купи седан, купи «Тойоту». Приличная просторная семейная машина. Подумай, приедут дети! В твоей игрушке, кроме тебя, никто больше и не поместится!
Хью потер лоб. Не стоило спорить. Джо приезжала так редко, что тратить время на препирательства казалось ему несправедливым и ненужным. Он должен был хоть немного реабилитировать себя. Он оказался совершенно несостоятельным мужем. Да, и отцом тоже. Стоило компенсировать свои неудачи хотя бы видимостью согласия.
Завтра приедет Стивен. Вот уж кто всегда поспособствует транжирству! Хью представил Стивена сидящим в немыслимых радужных шортах на бортике бассейна с высоким стаканом лаймовой текилы в руках. «Хью, дорогой, эта малышка обойдется тебе не дороже, чем я трачу на треп по телефону! Ты ее хочешь. Так позволь ей себя отыметь!».
Хью улыбнулся и притянул к себе Джо. Завтра!
Когда Стивен проснулся, самолет уже медленно катился по посадочной полосе. Некоторое время он бессмысленно пялился в иллюминатор, щурясь от яркого солнца, и пытался понять, где он и что здесь делает. Побаливало в правом боку. Это было одно из тех тяжелых утренних пробуждений, когда он не видел смысла вставать и жить дальше. В салоне царила суматоха, хлопали крышки багажных отделений, голоса звучали то радостно, то раздраженно. Сон постепенно отступал, Стивен вспомнил события прошлой ночи и выглянул в салон в поисках Брайана. Кабина напротив была пуста. Стивен отстегнул ремень и начал собирать разлетевшиеся по кабине шахматы, зарядные устройства и кроссовки.
***
Громко прошуршав по гравию, такси остановилось у парадного входа. Джо уже вышла из дома и наблюдала, как таксист помогает Стивену выгрузить вещи. Когда Стивен приблизился к ней, странное выражение на ее лице сменилось улыбкой. Он наклонился, и они расцеловались, как делали это всегда – два правителя соседствующих государств, враждующие испокон веков.
Они зашли в дом. Стивен вдохнул знакомый запах, и в носу защипало — одеколон Хью он мог бы различить за километры, как акула – запах крови.
- Я приготовила тебе спальню внизу. Наверное, нет надобности показывать тебе дорогу, ты ведь здесь бываешь гораздо чаще меня!
Джо выглядела прекрасно. Загорелая, со свежеотбеленными зубами, она смотрела на Стивена снизу вверх с победной иронией, которую даже не пыталась скрыть. Когда они оставались вдвоем, никто из них не беспокоился о маске вежливости. Дипломатические отношения поддерживались только в виду Хью и детей.
- Действительно, дорогая. Никакой надобности. Я здесь, как дома. А после того, как ты придала уюта этому холостяцкому гнезду замечательными занавесками из «Сирс», я не представляю, как вообще смогу его покинуть. Тем более что мне предложили еще шесть серий в «Костях».
Он пожалел о сказанном еще до того, как закончил фразу. Лицо Джо окаменело.
- Проголодаешься – ты знаешь, где холодильник. На кухне большой запас морковки и сельдерея, смотри не переешь.
Чтобы не наговорить лишнего, Стивен поспешно подхватил вещи и направился в гостевую комнату. Он любил этот дом. Здесь всегда было прохладно, и окна комнаты, в которой он обычно останавливался, смотрели на вершину холма, унося его мысли высоко в белесое калифорнийское небо.
На этот раз Джо приготовила для него комнату на первом этаже. Когда он переступил порог, его горло спазматически сжалось, на глаза навернулись слезы. Чертыхаясь, он швырнул чемодан на пол, рывком раскрыл рюкзак и выхватил из несессера ингалятор. Глубоко вдыхая лекарство, Стивен оглядел комнату. Ну, конечно! Рядом с кроватью в белой фарфоровой вазе стояли большие тигровые лилии. «Эта женщина когда-нибудь меня убьет. Хотя, если бы у меня не было астмы, я мог бы наткнуться на живую змею в своих простынях».
Он подхватил вазу и, задержав дыхание, вынес цветы в коридор.
Первым делом открыть окно. Воздух был наполнен ветром и чем-то по-настоящему калифорнийским. Может быть, пряными запахами тропических растений, а может, воспоминаниями. Стивен тяжело опустился на край кровати. Он был в своем любимом городе, ему предстояла работа, встречи с друзьями. Еще вчера вечером он чувствовал приближение маниакальной стадии. Откуда взялась депрессия? Отчего на душе так черно?
Стивен потер заросший подбородок. Возможно, дело было во вчерашнем сне. В этом странном забытом воспоминании. Почему он никогда об этом не вспоминал? Что за странная прореха в памяти? Как он тогда выжил? Кто вытащил его из воды? Невозможность вспомнить была настолько мучительной, что он достал телефон и набрал короткий номер. Джо должна помнить. Опомнившись, он дал отбой. В Лондоне глубокая ночь. Не стоило тревожить сестру из-за дел тридцатилетней давности. Подождет до утра. Сейчас важнее другое. Мысли путались, перебивали друг друга. Он танцевал вокруг той единственно правды, пытаясь ухватить ее за черную юбку откровения. Это был танец смерти, потому что, когда мысль наконец оформилась, Стивен почувствовал, что мир стал слишком мал, чтобы вместить его боль.
Он осознал, почему Хью вернулся к нему, принял его дружбу. Он просто пожалел Стивена. Не захотел, не смог стать причиной смерти даже такого ничтожества, как он. Огромному, благородному сердцу Хью ничего не стоило вместить хоть сотню таких неудачников, как Стивен. Все эти годы. Как он мог быть таким слепцом, игнорируя очевидное? Свет вокруг быстро тускнел. Стивену казалось, что он падает в глубокий колодец, который становился все уже и уже. Он судорожно вдохнул, тяжело поднялся на ноги, забросил за спину рюкзак и, волоча за собой чемодан, покинул дом. Дом, где ему было так хорошо. Когда-то.
Продолжение следует...
URL записиАвтор: снова я
Название: Иллюзия памяти
Жанр: приключения, воспоминания, желания, мечты
Рейтинг: для взрослых, потому что Фрай.
Размер: 13500 слов
Отказ: все события и персонажи вымышленные, совпадение имен и названий мест случайно
Спасибо: Сфине - лучшему литературному редактору всех времен и народов.
читать дальше
Защита Лужина – основной прием защиты состоит в том,
чтобы по своей воле, преднамеренно
совершить какое-нибудь нелепое,
неожиданное действие, выпадающее
из общей планомерности жизни,
и таким образом внести путаницу
в сочетание ходов, задуманных противником.
В.Набоков, роман «Защита Лужина»
чтобы по своей воле, преднамеренно
совершить какое-нибудь нелепое,
неожиданное действие, выпадающее
из общей планомерности жизни,
и таким образом внести путаницу
в сочетание ходов, задуманных противником.
В.Набоков, роман «Защита Лужина»
Польша. Мокотов. 1989 год
- А-а-чхи!
- Маковый отвар выпила?
- Да-а-чхи!
- Сколько времени прошло?
- Час. И семь минут. А-а-...
- Прекрати! Это отвлекает.
- ...чхи! Это все из-за пыли! Я всегда чихаю от сена.
Девочка, лет шестнадцати, в коротком сарафане с голубыми узорами яростно трет ладонями лицо, чтобы, наконец, остановить щекочущее чувство в носу. Cоломенная пыль повсюду. Она танцует в черном чердачном воздухе, вспыхивает золотыми точками в лучах летнего солнца, превращая их в парчовые дорожки, стелющиеся на пол сквозь неплотно пригнанные доски в стенах сеновала.
- Áдам, у меня нет денег, я принесла тебе это.
В узкой ладони свернулась змейкой золотая цепочка. Мальчик прячет ее в карман травленных кислотой джинсов. На вид ему лет пятнадцать. Русые с рыжиной волосы отросли почти до плеч и лежат мягкими завитками на загорелой шее. Зеленоватые глаза смотрят серьезно, сосредоточено. Брови и длинные пушистые ресницы выгорели на солнце и практически не видны на круглом веснушчатом лице.
- А я потом буду помнить этот сон?
- Это не сон. Ты будешь думать, что это все произошло на самом деле.
- Тогда пусть это будет яхта! И шампанское пусть будет! И шоколад!
- Следи за маятником.
- Адам, мне страшно. А вдруг я не проснусь?
- Не болтай. Смотри, не отрываясь, на маятник. Дыши глубоко. Тебе тепло и спокойно. Твое тело наливается тяжестью, твое тело наливается медом, наливается свинцом. Тебе тепло и спокойно. Спать. Тебе хочется спать.
Девочка сонно моргает. Прозрачный камень мерно раскачивается на грубой серой нитке, то вспыхивая в солнечном свете, то проваливаясь в серую тень. Снаружи сияет полуденное солнце, изредка блеют овцы, квохчут куры. Где-то далеко, на пределе слуха, лениво полаивает собака. В тишине сеновала гудят мухи, выписывая бесконечные и бессмысленные вензеля в пьянящем тяжелом воздухе. Наваливается сон. Не шевельнуть рукой, не открыть глаз.
Голос мальчика меняется. Становится жестким, неприятным.
- С этой минуты, Агнешка, ты слышишь только мой голос. Раз! Слышишь только мой голос. Звуков больше не существует... Два! Когда услышишь хлопок, ты будешь полностью под моим контролем. Три!
Удар ладоней гулко звучит в наступившей звенящей тишине.
***
Девочка зевает и открывает глаза. Безоблачное полуденное небо раскалилось добела. Поскрипывает мачта. Пахнет рекой и нагретыми на солнце досками палубы. Агнешка лежит на широком матрасе. Она обнажена. Из трюма поднимается стройный мужчина в белых брюках и белой распахнутой рубашке. В руках два бокала с шампанским. Ольбрыхский. Девчонки умрут от зависти! Сердце Агнешки бьется так сильно, что она едва может вдохнуть горячий летний воздух.
Он протягивает ей бокалы и ложится рядом. Зеленые глаза улыбаются в окружении мелких морщинок, в медовых волосах запутался соломенный стебель.
- Пан Даниель, так странно, на экране Ваши глаза казались голубыми. А волосы, пан Даниэль, ваши волосы были белыми…
Он наклоняется и мягко целует ее в плечо. Ей сладко и страшно.
- Это неважно, пани Агнешка. Это неважно.
Девочка закрывает глаза. Представляет, как Крыся и Барбара будут слушать ее с раскрытыми ртами. Слышит, как волны легко шлепаются о борта яхты и вдалеке звякают коровьи колокольчики. И, правда, все совершенно не важно…
США. 2009 год.
Бизнес-класс был переполнен. И, как оказалось, переполнен именно мною. Я еще раз взглянул на свой посадочный талон. Все верно. Как я и просил – у иллюминатора. Однако место 6А было основательно занято крупным господином в розовой рубашке, который, отчаянно пыхтя, устраивал свой огромный живот под ремнем безопасности. Вокруг громко переговаривались, хлопали крышками багажных секций, крутили регуляторы вентиляции счастливые обладатели синих одеял. И только я одиноко торчал посреди душного, залитого светом заходящего солнца, салона с бесполезным талоном в руке.
- Сэр, сэр! Пройдемте, пожалуйста, со мной.
Чтобы успеть за миниатюрной стюардессой, я вынужден был прокладывать путь по проходу, орудуя своей спортивной сумкой.
- Компания приносит свои извинения, сер. Был сбой в нашей компьютерной сети, из-за чего и произошло дублирование.
- Ничего, до Лос-Анджелеса не так уж и далеко, я могу и постоять, - пошутил я.
- Мы предоставим Вам место в салоне первого класса.
Здесь было тихо и прохладно. Кабины из орехового дерева по обе стороны прохода надежно скрывали от чужих глаз магнатов нефтяных и микрочиповых миров. Мы прошли практически весь салон, дальше была только кабина, и я уже приготовился провести незабываемое путешествие на коленях у второго пилота, как моя проводница остановилась у свободного места во втором ряду.
- Я помогу устроить Ваши вещи, сер. Располагайтесь. Здесь пульт управления видео и аудиосистемами. Кнопка вызова стюардов. Клавиатура управления креслом.
Стюардесса быстро указывала на какие-то клавиши. Панель управления выглядела устрашающе.
- А инструкция к ней прилагается?
- Пристегнитесь, пожалуйста, сэр. Приятного полета.
***
Когда самолет набрал высоту, и очаровательные пташки в обтягивающей форме начали разносить напитки, я освободился от ремня безопасности и выглянул в проход. Со своего места я мог видеть только соседа слева, который уже успел разложить кресло в лежанку. Собственно, видел я не всего соседа целиком – его скрывала перегородка, а только его длинные худые ноги в черных узких джинсах. На полу виднелся небрежно сброшенный кроссовок (неужели он их снимает не развязывая?). На ногах красовались яркие желтые носки с черными полосками. Чудненько.
Я собрался пройтись и рассмотреть других обитателей этого золотого мира, но в этот момент занавеска, ведущая на лестницу, отодвинулась и в салон вошла женщина в белой форме пилота. Небольшая брюнетка с высокой грудью и полноватыми бедрами. Изучающий взгляд больших карих глаз скользнул по мне. Она остановилась.
- Господин Фрай. Я - ваш капитан, Хелена Новак.
Мой сосед слева вскочил, поскользнулся на разбросанных кроссовках, ударился головой о низкую переборку, уронил на пол телефон и оказался двухметровым великаном лет пятидесяти со свернутым на сторону боксерским носом. Он пожал протянутую руку капитана (наверное, правильнее было бы сказать, капитанши, но это как-то наводит на мысли о пиратах).
- Мистер Фрай, чтобы предотвратить ваш несанкционированный выход в сеть во время полета, я решила сама сообщить интересующие вас новости. Наземные службы сообщили, что «Норвич» пока ведет два ноль.
- О, боже мой, это так мило, капитан! Но должен вас уверить, у меня и в мыслях не было нарушать правила.
- Господин Фрай, я не верю в ваше благоразумие, и к тому же мне приятно будет сообщить вам о победе, когда игра окончится. Хорошего полета, сер.
Очевидно, большая шишка этот господин в канареечных носках. Я поднялся и пошел в конец салона, попутно рассматривая его временных, как и я, обитателей.
Стивен чуть подался вперед, чтобы рассмотреть нового попутчика, которого стюардесса привела в последние минуты перед взлетом. Лет тридцати пяти, невысокого роста, широкоплечий, с узкими бедрами. Русые с медовым оттенком волосы завиваются кольцами. Широкие скулы, веснушчатая кожа. Открытое, улыбчивое лицо. Стивену захотелось поймать его взгляд, но мужчина уже скрылся в глубине кабины. Немного разочаровано Стивен поджал нижнюю губу, но тут же почувствовал укол совести: «Старый хрен, у тебя семья! На подвиги потянуло?». Он подключил телефон к большому LCD экрану на стене и загрузил Chess Pro.
Мысли отказывались держаться вместе, дерзили и капризничали, уносили обратно в Нью-Йорк. В последнюю неделю он много часов провел у ноутбука: съел тонну конфет, сгрыз ногти в кровь. Он чирикал в твиттере, плавал в Интернете, звонил всем подряд, тер подушечки пальцев о стол, но так и не написал ни строчки. Вот они, воспоминания, все здесь, перед глазами: пиши - не хочу. Хочу, но не могу. За каждым воспоминанием - задетые чувства, выпущенные на свободу эмоции, сладкие победы, горькие разочарования. Хью не одобрит, Тони возмутится, Эмма не простит, Бен обидится, Пенни разозлится… Чьи еще интересы придется учесть? В конце концов, кому нужна биография, в которой нет ничего личного?
Стивен чувствовал, как трясется нога. Хью всегда раздражала эта его привычка. Они тогда еще не знали, что это привет от маниакальной фазы. Они вообще тогда не знали, что существуют какие-то фазы в принципе. Они просто были уверены, что это вздорный Стивенов характер.
Но Стивен был даже рад такому повороту событий: у него будет достаточно энергии для длинных съемочных дней, и, наконец, он сможет что-то написать. И еще. Так ему легче быть рядом с Хью, смешить его, задаривать всякой ерундой, которой тот никогда не пользуется, вспоминать прошлое и строить планы. Потом обязательно наступит расплата, жизнь потеряет цвет, вкус, запах, смысл. Но это уже будет потом.
Стивен попытался сосредоточиться на доске. Ему удалось вывести ладью в центр, и через два хода он планировал напасть на черного короля.
***
Я мыл руки, мысленно перебирая пассажиров салона. Безнадега. Несколько пожилых пар из золотого фонда Америки, пузатые бизнесмены, обдолбанный черный юнец из поколения R&B. И ни одной силиконовогрудой птички, чтобы скоротать полет. Я вздохнул и вышел из уборной.
Первый класс спал глубоким сном. Заглушки иллюминаторов были опущены, на ореховых поверхностях лежали густые тени, вокруг царил прохладный полумрак, придавая салону самолета сходство с вагоном Восточного Экспресса.
Обладатель канареечных носков рубился в шахматы с огромным экраном на стене. В тот момент, когда я остановился у его кабины, белая ладья прыгнула в центр, и тут же была проглочена черным африканским слоном, коварно прятавшимся в верхнем левом углу доски.
- Дерьмо и сфинктральный коллапс с вытекающими из него последствиями! Это порождение электронного ада и японских лабораторий жульничает!
Мой сосед выглянул из-за перегородки, и я встретился с ним взглядом.
- Хотите партию в шахматы? Раз уж вы все равно не спите.
Он поднялся на ноги и протянул мне ладонь.
- Стивен Фрай.
- Брайан Джобс.
Он задержал на секунду мою руку.
- Джобс? Действительно? Любопытно. Ну, так как, Брайан? Сыграете со мной? Обещают держать свой ужасный язык на привязи.
Я оглядел его нервное лицо, искалеченный нос, светлые голубые глаза.
- Окей, Стивен, я сыграю с вами. Я уже видел, что игрок вы неважный, так что бояться мне нечего. С одним условием.
Он едва уловимо сжал губы.
- Напоите меня чаем. Этот пульт управления похлеще приборной доски самолета! В поисках кнопки вызова стюарда, я просмотрел инструкцию по берушам, кажется на китайском языке, надул, а потом сдул спасательный жилет и включил обогрев кресла. А чаю заказать себе так и не смог.
Стивен рассмеялся и нажал одну из бесчисленных кнопок на пульте. Потом он выключил LCD, вернул кресло в сидячее положение, чтобы я мог расположиться напротив, и выложил на стол из рюкзака настоящие деревянные шахматы. Фигуры были потерты, краска местами слезла, но было видно, что Стивену доставляет удовольствие касаться их. Он быстро расставлял фигуры на доске:
- Мир я сравнил бы с шахматной доской: то день, то ночь. А пешки? — мы с тобой. Подвигают, притиснут — и побили: и в темный ящик сунут на покой... Чем вы занимаетесь, Брайан? Только не говорите, что компьютерами, в это я точно не поверю.
- Я продаю гибкие шланги. Работаю на Леннокс.
- О, мой бог. Я и предположить не мог, что продажа гибких шлангов настолько прибыльное дело!
- Язвите по поводу моего пребывания в первом классе? Я просто совершил благое деяние, уступил старушке место, и провидение вознаградило меня несколькими часами неги в этом золотом парадизе. Как говорится в Писании, «…и воздам каждому из вас по делам вашим».
Стивен немного приподнял брови, очевидно не одобряя мой религиозный экскурс. Он протянул вперед сжатые кулаки. Я легонько хлопнул его по левой руке. На ладони лежала белая пешка, помнившая, наверно, еще Капабланку в его лучшие годы. Стивен развернул доску белыми фигурами ко мне и сделал приглашающий жест.
- На раздевание? – он прищурился и почесал нос. - Для остроты игры никогда не помешает иметь небольшие ставки!
Я немного помолчал, чувствуя, что ступаю на зыбкую почву.
- Простите, Брайан, у меня дурное чувство юмора и…
- Хотите оставить меня без штанов, Стивен?
Он улыбнулся и заметно расслабился.
- А кто не хотел бы, мальчик мой, кто не хотел бы?!
Я двинул пешку вперед, освобождая проход своему офицеру.
Стюардесса принесла чай в самый разгар дебюта. Я самозабвенно двигал фигуры, гадая, сколько еще смогу продержаться. После очередного моего хода Стивен взял пешкой моего офицера, почесал нос, отпил глоточек чаю и потянулся к вазочке с коричным сахаром.
- Брайан. Вы ведь не играете в шахматы, не так ли? Ваше нападение никаким чертовым образом не учитывает мою защиту. А ваша защита абсолютно игнорирует мое нападение. Я в растерянности. Это не игра, а избиение младенцев.
Ситуация требовала немедленных действий.
- Стивен, хотите фокус?
Я достал коричневый кусочек сахару из вазочки, зажал его в кулаке, накрыл салфеткой и подул. Когда я сдернул ткань, на моей ладони лежало красное сахарное сердечко. Стивен рассмеялся, забросив голову назад. Я хотел бросить сахар в его чашку. Но он оказался проворнее. Крепко сжав мое запястье, он быстро наклонился и ртом взял сахар с моей ладони. Я почувствовал его горячее дыхание и теплые губы. Еще секунду его пальцы держали мою руку, а потом касание прервалось также неожиданно, как началось. Мое сердце стучало как барабан. Он рассматривал меня с ухмылкой. Я выдохнул и постарался взять себя в руки.
- Да, Стивен, вы правы. Я действительно не играю в шахматы. Но я надеялся, что это останется незамеченным. По крайней мере, до того момента, пока я не разверну свою защиту Лужина.
Стивен рассмеялся. Его откровенно забавляло происходящее.
- А сейчас вы заставили меня сомневаться и в вашей профессии. Не часто встретишь сантехника, почитывающего Набокова. Кто вы, Брайан?
Его глаза горели, губы подрагивали, пальцы беспрестанно перебирали все, что попадалось под руки: от телефона до поверженных пешек.
- Продавец, Стивен, продавец. Позволю себе напомнить, что это вы предложили мне игру. И кстати, еще ничего не рассказали о себе. Возможно, вы действительно сможете мне пригодиться. Хочу знать, каковы шансы пристроить вам мои гибкие шланги…
Он сделал большой глоток чая, глядя мне в глаза.
- Уходите от ответа? Ладно. Я, мой мальчик, профессионально морочу людям головы. Путешествую по миру, главным образом за счет других, пописываю всякую мудистику и спускаю состояние на чьи-то гениальные дизайренск… дизнаерск… матерь божья …дизайнерские идеи.
Стивен зевнул.
- А еще я нагоняю тоску на собеседников. Видите, я настолько скучен, что способен усыпить сам себя. Старость, сладкий мой.
Я видел, что ему стало сложно удерживать глаза открытыми. Правая нога, до этого беспрестанно покачивавшаяся вверх-вниз, затихла. Голова тяжело откинулась на спинку сиденья.
Я наклонился к нему и тихо произнес:
- Не сопротивляйтесь, Стивен. Закройте глаза. Слушайте только мой голос. Вам хочется спать. Ваше тело наливается тяжестью. Вы слышите только мой голос. Вы погружаетесь в сон все глубже и глубже. Раз!
Я старался говорить как можно тише, но все равно мне казалось, что мой шепот слышен даже в багажном отделении на другом конце самолета. Несмотря на мою нервозность, Стивен подчинился. Он смотрел покорно и сонно, дыхание было глубоким. Длинные руки расслаблено лежали вдоль тела.
- Вам тепло и спокойно, Стивен. Никаких забот, никаких печалей. Тепло и спокойно. Два! Когда вы услышите хлопок, вы будете полностью под моим контролем.
- Три!
С замиранием сердца я гулко хлопнул ладонью по столу, но, к счастью, этот звук не привлек ничьего внимания. Лицо Стивена расслабилось, и мне показалось, что прожитые годы бесследно исчезли, таким беззащитно детским стало его выражение.
- Сейчас вы уснете. И проснетесь только после посадки. Послезавтра вы придете...
Я шептал ему в самое ухо.
Его тело обмякло, глаза закрылись, дыхание замедлилось. Я застегнул на спящем Стивене ремень безопасности, подложил подушку ему под голову и ушел к себе, сунув в карман потертую белую пешку.
***
Свет. Яркий свет лился со всех сторон. Стивен щурился и никак не мог открыть глаза. Ослепительный белый свет.
Левую руку жгло, как огнем. Он разжал ладонь и увидел, как на ней тает белый комок снега. Снег был повсюду. На земле, на деревьях, на крышах кембриджских корпусов, на мокрой скамейке, на которой он сидел в своем длинном черном пальто. Худой и абсолютно двадцатидвухлетний.
Он вспомнил. Все это уже происходило с ним однажды. В руках таял снег, а душа леденела с каждой секундой.
Хью сидел рядом, широко расставив длинные ноги, и крутил между пальцев небольшой красный шарик.
Стивен уже тысячу раз пожалел, что начал этот разговор. И десять тысяч раз пожалел, что начал его именно сейчас. «Ну, кто меня тянул за язык?! Все же было так замечательно! Кому нужна была эта мудацкая правда о моих долбаных чувствах?!». Голос звучал просительно, почти жалобно:
- Друзья? Мы ведь по-прежнему друзья?
Хью поднял голову, и Стивен смог заглянуть ему в глаза. Холодные, отстраненные, чужие. Глаза цвета травы. В завитках рыжеватых русых волос застряли снежинки. Хью покачал головой, поднялся и, засунув руки поглубже в карманы джинсов, пошел в сторону мокрых кирпичных зданий.
Снег сменился мелким дождем. Стивен некоторое время смотрел, как следы Хью наполняются водой. Не спеша, отряхнул ладонь от остатков снега, поднялся и на ватных ногах побрел в противоположном направлении. Холодный дождь усиливался. Небо потускнело и нахмурилось. Стивен взобрался на гранитный парапет. Постоял немного, впитывая серость последнего своего дня. Затем наклонился вперед, и, неловко взмахнул руками, рухнул вниз. Черная вязкая вода приняла его безмолвно, безропотно, ласково. Холод. Темнота. Чернильная темнота.
***
Бирюзовая вода подсвечивалась снизу, отчего на темной зелени, окружающей бассейн, играли золотые зайчики. Солнце давно село, и небо темнело в бледных точках звезд.
Хью полулежал в шезлонге на террасе с ноутбуком на животе. В его длинных пальцах жил своей жизнью маленький черный пластмассовый шарик. На полу валялся сценарий, исчерканный разноцветными маркерами. Хью просматривал почту, скопившуюся за последние десять дней. Бекка не захотела прилететь к нему вместе с матерью и теперь замаливала грехи длинным письмом с подробным описанием последней пижамной вечеринки. Он загрузил фотографии. Его девочка стала красавицей. Он улыбнулся, рассматривая выхваченные вспышкой раскрасневшиеся от жары (по крайней мере, он хотел надеяться, что это только жара, а не коктейли) лица подружек Бекки.
Билл был более краток. Он не одобрял выбор отца. «Порш» казался ему пережитком прошлого века. Хью кликнул на ссылку, которую Билл вставил, чтобы отец постиг, наконец, что такое автомобиль 21-го века (а может быть, даже и 22-го). Что ж, против «Бугатти Вейрон» Хью ничего не мог возразить. Но «Кайман» все равно казался ему верхом совершенства. Сердце стучало в такт всем шести цилиндрам, а хищные изгибы волновали воображение.
- Джо! Иди сюда. Я хочу тебе что-то показать!
Она спустилась к бассейну со стаканом апельсинового сока с сельдереем. Хью любил грейпфруты, но Джо считала их бесполезными. Ее забота трогала его, и он покорно пил то, что она давала.
- Я знаю, что это неразумно и дорого и непрактично, но посмотри, разве она не красива?
Джо несколько мгновений разглядывала изящные бока машины. Хью почувствовал неловкость, будто он совершил что-то непристойное, обнажив перед женой предмет своей страсти.
- Хью, это ребячество. Ты взрослый человек. Ты не просто актеришка, ты продюсер, тебе за пятьдесят. Купи что-то достойное твоего возраста и положения. Купи седан, купи «Тойоту». Приличная просторная семейная машина. Подумай, приедут дети! В твоей игрушке, кроме тебя, никто больше и не поместится!
Хью потер лоб. Не стоило спорить. Джо приезжала так редко, что тратить время на препирательства казалось ему несправедливым и ненужным. Он должен был хоть немного реабилитировать себя. Он оказался совершенно несостоятельным мужем. Да, и отцом тоже. Стоило компенсировать свои неудачи хотя бы видимостью согласия.
Завтра приедет Стивен. Вот уж кто всегда поспособствует транжирству! Хью представил Стивена сидящим в немыслимых радужных шортах на бортике бассейна с высоким стаканом лаймовой текилы в руках. «Хью, дорогой, эта малышка обойдется тебе не дороже, чем я трачу на треп по телефону! Ты ее хочешь. Так позволь ей себя отыметь!».
Хью улыбнулся и притянул к себе Джо. Завтра!
Когда Стивен проснулся, самолет уже медленно катился по посадочной полосе. Некоторое время он бессмысленно пялился в иллюминатор, щурясь от яркого солнца, и пытался понять, где он и что здесь делает. Побаливало в правом боку. Это было одно из тех тяжелых утренних пробуждений, когда он не видел смысла вставать и жить дальше. В салоне царила суматоха, хлопали крышки багажных отделений, голоса звучали то радостно, то раздраженно. Сон постепенно отступал, Стивен вспомнил события прошлой ночи и выглянул в салон в поисках Брайана. Кабина напротив была пуста. Стивен отстегнул ремень и начал собирать разлетевшиеся по кабине шахматы, зарядные устройства и кроссовки.
***
Громко прошуршав по гравию, такси остановилось у парадного входа. Джо уже вышла из дома и наблюдала, как таксист помогает Стивену выгрузить вещи. Когда Стивен приблизился к ней, странное выражение на ее лице сменилось улыбкой. Он наклонился, и они расцеловались, как делали это всегда – два правителя соседствующих государств, враждующие испокон веков.
Они зашли в дом. Стивен вдохнул знакомый запах, и в носу защипало — одеколон Хью он мог бы различить за километры, как акула – запах крови.
- Я приготовила тебе спальню внизу. Наверное, нет надобности показывать тебе дорогу, ты ведь здесь бываешь гораздо чаще меня!
Джо выглядела прекрасно. Загорелая, со свежеотбеленными зубами, она смотрела на Стивена снизу вверх с победной иронией, которую даже не пыталась скрыть. Когда они оставались вдвоем, никто из них не беспокоился о маске вежливости. Дипломатические отношения поддерживались только в виду Хью и детей.
- Действительно, дорогая. Никакой надобности. Я здесь, как дома. А после того, как ты придала уюта этому холостяцкому гнезду замечательными занавесками из «Сирс», я не представляю, как вообще смогу его покинуть. Тем более что мне предложили еще шесть серий в «Костях».
Он пожалел о сказанном еще до того, как закончил фразу. Лицо Джо окаменело.
- Проголодаешься – ты знаешь, где холодильник. На кухне большой запас морковки и сельдерея, смотри не переешь.
Чтобы не наговорить лишнего, Стивен поспешно подхватил вещи и направился в гостевую комнату. Он любил этот дом. Здесь всегда было прохладно, и окна комнаты, в которой он обычно останавливался, смотрели на вершину холма, унося его мысли высоко в белесое калифорнийское небо.
На этот раз Джо приготовила для него комнату на первом этаже. Когда он переступил порог, его горло спазматически сжалось, на глаза навернулись слезы. Чертыхаясь, он швырнул чемодан на пол, рывком раскрыл рюкзак и выхватил из несессера ингалятор. Глубоко вдыхая лекарство, Стивен оглядел комнату. Ну, конечно! Рядом с кроватью в белой фарфоровой вазе стояли большие тигровые лилии. «Эта женщина когда-нибудь меня убьет. Хотя, если бы у меня не было астмы, я мог бы наткнуться на живую змею в своих простынях».
Он подхватил вазу и, задержав дыхание, вынес цветы в коридор.
Первым делом открыть окно. Воздух был наполнен ветром и чем-то по-настоящему калифорнийским. Может быть, пряными запахами тропических растений, а может, воспоминаниями. Стивен тяжело опустился на край кровати. Он был в своем любимом городе, ему предстояла работа, встречи с друзьями. Еще вчера вечером он чувствовал приближение маниакальной стадии. Откуда взялась депрессия? Отчего на душе так черно?
Стивен потер заросший подбородок. Возможно, дело было во вчерашнем сне. В этом странном забытом воспоминании. Почему он никогда об этом не вспоминал? Что за странная прореха в памяти? Как он тогда выжил? Кто вытащил его из воды? Невозможность вспомнить была настолько мучительной, что он достал телефон и набрал короткий номер. Джо должна помнить. Опомнившись, он дал отбой. В Лондоне глубокая ночь. Не стоило тревожить сестру из-за дел тридцатилетней давности. Подождет до утра. Сейчас важнее другое. Мысли путались, перебивали друг друга. Он танцевал вокруг той единственно правды, пытаясь ухватить ее за черную юбку откровения. Это был танец смерти, потому что, когда мысль наконец оформилась, Стивен почувствовал, что мир стал слишком мал, чтобы вместить его боль.
Он осознал, почему Хью вернулся к нему, принял его дружбу. Он просто пожалел Стивена. Не захотел, не смог стать причиной смерти даже такого ничтожества, как он. Огромному, благородному сердцу Хью ничего не стоило вместить хоть сотню таких неудачников, как Стивен. Все эти годы. Как он мог быть таким слепцом, игнорируя очевидное? Свет вокруг быстро тускнел. Стивену казалось, что он падает в глубокий колодец, который становился все уже и уже. Он судорожно вдохнул, тяжело поднялся на ноги, забросил за спину рюкзак и, волоча за собой чемодан, покинул дом. Дом, где ему было так хорошо. Когда-то.
Продолжение следует...
@темы: "- Разрешите выразить свой восторг раздражающе громко, сэр! - Разрешаю. - АААААААААААААААААААААААААААААААААААА!", fanfiction